Это что на поверку выходит-то, позвольте? С одной стороны, молодцы, ребята, профи. Однако как-то беспокойно за будущее становится. Если в одной столице Сибири за день опера срубают с приезжих по 73,5 кг тяжелого наркотика, то... Тогда почему нет сводок за 27.11? За 29.11? Или 28 – число такое, когда прут и прут? Опять же, если вдуматься, то все страны «Золотого треугольника», вместе взятые, столько мака вырастить просто не в состоянии. Площадей, простите, не хватит.

Копнул Генеральный тему, выяснил, успокоился. Глаза чуть прищурил, эмоций не сдал. «Во взаимодействии»! И как он не заметил? Полистал снова бумаги – нет, все правильно, 3 раскрытых преступления зарегистрировано. Все в Новосибирске, в один день, вес тот же. Три раскрытых преступления. Во взаимодействии... Да какая разница, если 3 преступления уже раскрыто? Работают люди, работают. Надо уметь во взаимодействии работать.

Председатель Комитета сам на совещание прибыть не смог, отзвонился, прислал зама. Генеральный – человек опытный, психолог отменный. Директор ФСБ сидит, спокоен, слушает. Замминистра МВД внимателен, глаз с прокурора не сводит, всегда готов к предложениям и дополнениям. А вот зампредседателя Комитета, полковник, пишет. Слово услышит – записывает. Возразит кто – перечеркивает. Служака, однозначно. Генеральный понимает: Комитет сформирован, можно сказать, вчера. Люди в него попали разные, притереться не успели, да и смысл работы для многих нов. Трудяга этот в полковничьих погонах – с «земли» в Комитет прибыл, в Управлении Западного административного округа работал, общественным порядком заведовал. А сейчас по наркотикам орудует, все больше учится, чем приказы отдает. Пусть пишет. Ему просто еще никто не сказал, что новые знания увеличивают объем незнаний.

Для чего, собственно, Генеральному прокурору собирать координационные совещания?

Все просто. Ответ кроется в 24,5 килограмма героина, изъятых у несчастного таджика группой в погонах разных цветовых оттенков. Нетрудно представить, в какой ужас его привело такое количество народа. Взаимодействие это называется, если таджик не понял.

Проблема лишь в том, что это не полнокровное взаимодействие, где каждый делает свою работу, а банальный дележ информации с целью регистрации работы на всех. Создай иные комитеты, министерства, ведомства, туда придут все те же люди, и никто не в силах отбить у них привычку делиться, лукавить и показывать больше, чем имеешь.

Потому и нудное это совещание, что трудно переубедить, тем более воспитать. Все будут делать то, что делали на протяжении долгих лет. Стаж!

Дверь в комнату для совещаний, дубовая дверь, на бронзовых петлях от притолоки до пола, приоткрылась, и в проеме ее появился человек в отутюженном кителе старшего советника юстиции.

– Прощу прощения, – предупредил Генеральный речь зампредседателя Комитета (мол, парой слов перебросимся, не считать за пренебрежение).

Человек в кителе пересек залу, склонился над плечом Генерального и стал что-то нашептывать, чуть добавляя энергетики в свою речь едва заметным шевелением руки. Участники совещания чертили взглядами по лицам прокурорских, пытаясь разгадать причину появления помощника Генерального, но ничего интересного из этого перекрестного осмотра не вынесли.

Едва помощник прокурора вышел за дверь (входить во время заседания кому-либо без особых на то причин запрещалось, и все это знали), как она снова подалась вперед, и появился полковник милиции.

Странно, но Генеральный пригласил его войти и направиться к тому, к кому он, собственно, и пытался прорваться сквозь кордон у наружной стороны дверей.

Перешептывание повторилось с тем лишь отличием, что в нем участвовало другое ведомство. Полковник скрылся за дверью, и Генеральный, сделав паузу, заметил:

– Простой пример того, что говорим мы много, а в действительности, на деле, как было, так и остается. «Взаимодействие», называется. А ведь, Михаил Сергеевич, и мой помощник, и ваш заместитель говорили об одном и том же.

– Пожалуй, – едва заметно, насколько допустимо в разговоре с Генеральным, улыбнулся замминистра. – Если вам сообщили об обнаружении трупа депутата Оресьева, то так оно и есть.

За столом движений не возникло: во-первых, статус собравшихся не тот, чтобы переглядываться и языками цокать, во-вторых, и покрепче вести слышали. Однако депутат – это уже нехорошо. В смысле, вдвойне нехорошо.

– Это тот Оресьев, что из «Отчизны»? – лишь уточнил зампредседателя Комитета.

Сообразительный полковник, далеко пойдет. Если не остановят.

– Из нее, – сказал директор. И добавил так, что даже полковнику это показалось навязчивым: – Из нее, из нее...

– А труп криминальный? – не унялся полковник из Комитета.

– Такое впечатление, что да, – сказал Генеральный и выскользнул из цепких лап необходимости делать серьезные заявления.

Право, тяжело бывшему полковнику из УВД по ЗАО здесь присутствовать. Язык слышится русский, а смысл сказанного доходит с трудом.

«Обвыкнешь, переведешь, – мысленно резюмировал, прочитав мысли милиционера, Генеральный. – Не такие ума набирались».

На том совещание можно было считать законченным. Возможно, оно длилось бы еще часа два, однако двойное вмешательство в привычный ход совещания указало на более важные проблемы. А проблема перед Генеральным сейчас стояла одна. Понять, что произошло, найти первые нити и выяснить хотя бы предварительную версию случившегося. Не пройдет и часа, как поступит вызов к первому лицу государства. И чего хотелось Генеральному меньше всего, так это на залп: кто? когда? почему? – ответить: «Все под контролем».

Ни черта не под контролем!

Выйдя из залы совещаний, Генеральный прошагал по коридору, сотрясая своим крепким и могучим телом пространство, и распахнул свою дверь.

– Начальника следственного управления ко мне, – не оборачиваясь, предупредил он секретаря, и вошел.

Несколько листков, поднявшихся над стопкой в момент его энергичного движения, опустились на место. Убедившись в этом, Нелли Ивановна Смешко, секретарь Генерального, подняла трубку.

– К нему? – раздался в трубке приятный голос.

– К нему, Егор Викторович, – улыбнулась секретарь и тоже предупредила: – Не в духе.

Егор Викторович Смагин, начальник следственного управления Генеральной прокуратуры, человек весьма приятный и по-своему симпатичный, работал с Генеральным уже четыре года. Должность начальника управления, совмещенная с должностью старшего помощника Генерального прокурора, обязывала ко многому, но и многое предоставляла. В свои неполные сорок восемь старший советник юстиции Смагин представлял собой фигуру заметную не только в физическом плане. Впрочем, о последнем также упомянуть стоит, ибо человека выше ростом (речь идет о сантиметрах) Смагина в Генеральной прокуратуре не было. Все свои сто девяносто восемь Егор Викторович содержал в боеготовности, крепости, и не было никого, кто решился бы тягаться с ним силой на руках, хотя предлагалось это не раз.