Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы шли по саду на выход всей толпой: музыканты, пацанята... хохотали, обсуждая первую репетицию, предвкушали, как все понравится наше выступление... И когда ничего не подозревающую меня кто-то резко выдернул из толпы прямо в садовые кусты, мой писк никто не услышал.
В кустах на моей шее повисла невысокая и немного полноватая женщина. Она рыдала и сквозь слезы благодарила меня, норовя поцеловать руки. Вот ненормальная.
Страха у меня не было. Я обняла женщину в ответ, похлопала по спине и, когда она наконец-то выпустила меня спросила:
- Простите, а вы кто?
Глава 4
Флеша — супруга речера Фреша, та самая женщина, которая рыдала на моем плече в саду после первой же репетиции, стала для своего супруга импресарио, музыкальным агентом, менеджером и прочая в одном флаконе. Именно она занималась дальше репетициями, пошивом костюмов, освободив меня от этой заботы. И только изредка прибегала ко мне за советом
Петиш, которого теперь даже родители называли Черным, однажды подкараулил меня на выходе из фабрики, и пока мы шли к парку рассказал, что матушка совсем преобразилась. Раньше, когда она была единственным слушателем воплей своего супруга, у нее постоянно болела голова, не было настроения и, вообще, орала она на несчастного сыночка, как курица резаная. А сейчас все по-другому. Сейчас матушка все время улыбается, денег дитятке стала давать гораздо больше и еще и его банду начала привечать.
Мальчишки перестали куролесить по переулкам и теперь собирались прямо в отцовском саду. И танцевали. Им там понравились уличные танцы, что они уже кучу новых движений придумали.
Я порадовалась за всех. А особенно за Фреша. Изменения, случившиеся с главой департамента спекуляций были видны невооруженным глазом. Он стал улыбаться. А когда видел меня, вообще, вспыхивал, как солнце и принимался цветисто благодарить, пожимая руки.
Он бы и обниматься полез, но мне Черный по-секрету выдал, что матушка сказала бате, если тот хоть пальцем прикоснется к своим будущим поклонницам и любым другим женщинам, не видать ему гастролей в столице, как своих ушей. Оказалось, что Флеша не просто так в хоре пела. Она была племянницей того самого директора театра, к которому Фреш ходил на прослушивание.
Неделя пролетела как один миг. Наступил день, когда на сцене у входа в парк впервые должен был выступить знаменитый речер Фреш. Афиши висели по всему городу, заинтригованные горожане гудели, обсуждая очередную новинку. Хотя не такой уж новой была эта новинка. Припев песни ушел в народ в первый же день. И прижился. Я слышала, как его бормотали мои сотрудники в парке и на фабрике, гости нашей Пиццерии, Луиш и даже сотрудники мэрии.
Я тоже волновалась перед концертом так, как будто бы сама должна была выступать. Хараш еще не вернулся, поэтому мы с Луишем отправились смотреть выступление Фреша вдвоем. Правда, пришлось приложить массу усилий, чтобы отодрать друга от плиты, ради этого я даже пообещала рассказать ему про пельмени.
Луиш как раз заканчивал подготовку к публикации второй поваренной книги, которую посвятил блинам. И ему хотелось чего-нибудь новенького. Так что друг повелся на пельмени, снял фартук, оставил плиту и впервые за этот месяц вышел из Пиццерии в светлое время суток. И даже почти не ворчал.
Чем ближе мы подходили к парку, тем многолюднее становилось вокруг. Мне показалось, что толпа собралась больше, чем на открытии парка. А может быть она просто была не такой однородной. Если на открытие парка пришли в основном простые горожане, то сейчас на передних рядах, на предусмотрительно расставленных скамейках, сидели представители местной элиты: мужчины в разноцветных флютах и женщины в квадратно-гнездовых платьях из лионского шелка, фолийского атласа и тарибского кружева. Именно в такое и хотели нарядить меня в самый первый день.
Погодка сегодня выдалась очень жаркая. К счастью, в Большом Куше климат был достаточно прохладный, для Ардона, конечно. Город располагался на самом севере обжитого мира. Дальше были только горы, которые неизвестно где заканчивались. Самые отчаянные путешественники, отправлявшиеся в горы в поисках северного края земли, так и не достигли ее пределов. Про-крайней мере ни один не вернулся обратно, чтобы рассказать о том, что видел. Многие пытались обогнуть землю по морю, но результат был тот же.
Я оттянула воротник блузки от шеи и с сочувствием взглянула на несчастных женщин:
- Бедолаги, - невольно вырвалось у меня, - такая жара, а они на себя тонны ткани напялили. Наверное им очень тяжело...
- Кому? - не понял Луиш, стоявший рядом со мной, но при этом явно думающий о блинах. Или пельменях. Мне вдруг стало жаль его будущую девушку.
- Этим, - махнула я сторону леди. - На меня тоже такое платье хотели надеть, когда я к вам попала. Но я отказалась. Там штук сто нижних юбок! И корсет! При такой жаре можно заживо свариться.
- Это же лионский шелк и фолийский атлас. С чего им жарко-то будет. - Я насторожилась. И не зря. - Эти ткани же тоже из флюта. А у него свойства, сама знаешь какие.
- Какие? - нахмурилась я. У меня вдруг появилось ощущение, что меня надули.
- Во флюте в жару не жарко, а в холод не холодно, - равнодушно ответил Луиш, пребывая в грезах об очередном рецепте. - потому флют так ценится. Тебе сейчас намного жарче, чем им...
Теперь о розовом квадратно-гнездовом платье я вспоминала с сожалением. Я бы из одной нижней юбки сшила бы себе летний сарафан, а из всего платья целый гардероб.
- Луиш, - я дернула за руку друга, снова уплывшего в свои размышления о вкусной и здоровой пище, - а где у нас в Большом Куше можно флют купить?
- Нигде, - тут же отозвался он. - И, вообще, его нигде купить нельзя. За ним, Сью, очередь... Ты хотя бы представляешь, сколько крылышек надо, чтобы сделать кусочек ткани размером с носовой платок? Тетка Лауша рассказывала, то если со всей фермы за сезон соберут крыльев на рулон, то год считают удачным. А на такое платье, - он кивнул на женщин, - не меньше рулона нужно. Расход большой. Так что флют, Сью, передается от отца сыну, а такое платье от матери к дочери. Поэтому и надевают