— Тамбовцев? — коротко спросил Вадим.

— Ушел по маршруту. С ним четверо, — сообщил Стоянов и хлопнул себя по нагрудному карману, из которого торчал короткий штырь антенны. — Трогаемся по его команде.

— Есть вопросы по пути следования? — Веклемишев пытливо глянул на Димитра.

— Появились сегодня с утра, — расплывчато ответил Стоянов и повел глазами на подполковника и аэродромных работников, сидевших у калорифера.

— Понял, доложишь нам с подполковником в машине, — принял решение Веклемишев.

От пограничника не укрылся недвусмысленный жест Стоянова, и, судя по выражению его лица, он уже собирался обидеться, однако после слов Вадима решил этого не делать.

— Пойду гляну, кто из наших прибыл, — сказал подполковник и вышел из кунга.

— Значит, товарищ полковник, вы уже как бы и не наш, не «отдельский», — грустно констатировал Стоянов. — Такого спеца потеряли!

— Рано, Дима, на мне крест ставишь, — усмехнулся Веклемишев. — Нынче я курирую в НАКе Отдел, ну и, кроме него, кое-какие родственные силовые организации.

— Это значит, вы, Вадим Александрович, самый главный… — сказал Стоянов и изобразил хук справа.

— Что-то вроде того, — невесело вздохнул Веклемишев. — Только в кабинете и в кресле.

Почти неслышно курлыкнула трубка радиостанции в кармане у Димитра, и на ее верхней панели зажегся красный огонек. Стоянов поправил соломинку микрофона, плотнее прижал к уху гарнитуру и нажал на тангенту.

— Стоян на связи. Давай, Дрозд, соединяй… Я Вандал, слышу тебя, Дантист, прием, — негромко произнес Стоянов и, отпустив тангенту, вслушался в эфир. — Понял тебя, Дантист, сигнал Протез-десять и Костыль принял.

— Что за садист таблицу позывных и сигналов составлял? — фыркнул Вадим. — Вандал, Дантист, Протез, Костыль…

— Шеф расстарался, — довольно сообщил Стоянов. — Был неделю назад в расстройстве после… ну, в общем, с утра пораньше, и накропал, соответственно. Зато в прошлом месяце у нас позывные были какие веселые: Карлсон, Зайка, Кощей. И сигналы: «Маша-мячик», «Колобок», «Самобранка».

— Весело тут у вас, — покачал головой Веклемишев.

— Да уж куда веселее, — поморщился Димитр. — Аж слезы от смеха выступают, вытирать не успеваем. Второй год веселухи пошел в этих благодатных краях.

— Ладно, утри, деточка, слезки, а то я тоже расплачусь. Протез-десять и Костыль — сигналы на марш? Я правильно понял? — спросил его Вадим.

— Так точно, товарищ полковник, — бодро доложил Стоянов. — Тамбовцев сообщает, что прошел порядка десяти километров по маршруту. Пока все спокойно, нам можно выдвигаться.

— Значит, будем выдвигаться, — согласился Веклемишев. — Вперед и с песнями!

— Только на минутку завернем в наше расположение, — деловито сказал Димитр.

— А нужно? — спросил Веклемишев. — Время потеряем.

— Когда сообщили, что мы московского штафирку сопровождать будем, запасся бронежилетом. А тут вы, товарищ полковник. Обстановка на маршруте тревожная, думаю, лишний ствол нам не помешает, — скромно высказал предположение Стоянов и хитро прищурился: — Оружие давно в руках держали, Вадим Александрович?

— А ты, капитанюга, сомневаешься, отличу я ухват от «АКСУ»? А если и отличу, найду на нем спусковой крючок? — сварливо произнес Вадим. — Шутники вы тут, доберусь я до вас, сам пошуткую… Ладно, двигаем в расположение. И не только ствол готовь, но и все остальное по полной программе, радиостанцию в том числе.

Экипировка много времени не заняла. Нашелся маскировочный костюм, который Веклемишев натянул поверх своей одежды. Тяжелый бронежилет, предназначенный Стояновым для московского «штафирки», заменили на легкий. Каска и разгрузочный жилет завершили экипировку. В карманах «разгрузки» помимо боекомплекта уместились кое-какие полезные вещицы, захваченные Веклемишевым из Москвы. Из оружия Вадим выбрал штурмовой автомат «бизон» с круглым магазином на 64 патрона и подствольником-гранатометом, а также пистолет ПСС. Не забыли и про сопровождающего подполковника. В дополнение к его штатному «макарову» Димитр выделил пограничнику «АКМ» из трофейных и броник, который готовили для московского гостя.

Переодевание заняло не более двадцати минут. За это время от Тамбовцева пришел сигнал «Протез восемнадцать», что означало, что маршрут на глубину восемнадцати километров проверен и безопасен.

— Какой общий километраж от Ханкалы до заставы? — спросил Вадим у Стоянова, глядя на тяжелое, затянутое свинцовыми облаками небо.

— Поболее ста будет, — на глазок прикинул Димитр.

— До темноты сможем добраться до места? — с тревогой поинтересовался Веклемишев.

— Сомневаюсь, — покачал головой Стоянов. — Как минимум, часа четыре будем идти. Половину дороги проскочим быстро, по асфальту, а в горах придется ползти по-черепашьи, чтобы в обрыв не уйти — все проселки развезло.

— Хреново! — хмуро подытожил Веклемишев. — Выдержит ли Муса? Считай, сутки уже кончаются, а нам еще пилить и пилить.

— В курс дела не введете, товарищ полковник? — осторожно поинтересовался Стоянов. — Или это…

— Или это! Но тебе можно, — весомо сказал Вадим и коротко обрисовал ситуацию: — Вчера пограничники отбили у боевиков человека, за которым те гнались с грузинской стороны. Беглецом оказался мой бывший информатор. Он засел в пещере и требует меня лично, чтобы сообщить сведения государственной важности. Хотя и ранен, никого к себе не подпускает, держит в обеих руках гранаты с выдернутыми чеками. Потому и спешка такая.

— Серьезный мужик, этот Муса, — уважительно сказал Стоянов.

— Тогда точно надо торопиться. Ну что, по машинам?

— Погнали! — бодро распорядился Веклемишев. — По дороге расскажешь, что там случилось по маршруту следования сегодня с утра, на что ты намекал. И подумаем, связано ли это с тем, о чем я тебе рассказал.

Оказалось, что группе Тамбовцева уже с утра была поставлена задача быть в готовности сопровождать «штафирку». Ветлугин предусмотрительно приказал проработать варианты «пеший по-конному» в связи с невозможностью добраться до заставы по воздуху из-за плохой погоды или каких-либо иных сложностей.

«Тамбовцам» пришел приказ находиться в полной готовности к конвоированию московского представителя от Ханкалы до погранзаставы на машинах. Надо думать, и в Моздоке, если бы вертолет не поднялся, кто-то готовился по эстафете доставить Веклемишева в Ханкалу.

Органами ФСБ по Чеченской республике и непосредственно группой Тамбовцева были приняты все возможные меры по пробивке маршрута, подняты информаторы, как официальные, так и неофициальные. Данные об обстановке пришли не сказать что неутешительные, но тревожные. С раннего утра население двух последних селений по пути следования их конвоя на погранзаставу, в основном женщины и дети, вышло на дорогу и перекрыло ее, не пропуская транспорт, которого в тех районах не то чтобы избыток, а совсем наоборот — по пальцам пересчитать можно. Потому и акция местных жителей, требующих найти и выдать им каких-то земляков, якобы пропавших после зачисток в застенках федералов, смотрелась очень даже искусственной, явно спровоцированной. Не составило труда проверить, что серьезные зачистки в данных аулах проводились больше года назад, причем никого из жителей сих селений во время тех операций не арестовывали.