– Представляешь, никогда еще вокруг меня не было такого количества хороших людей. Такие там у них все добрые, такие ласковые, все друг другу стремятся помочь. Я никогда ничего подобного до сих пор не встречала.

Олег уже давно почуял, что дело неладно, но встревать с укорами не спешил. Он лишь поинтересовался:

– А где это – у них?

Оказалось, что у них – это в церкви Святого Пергаминона. Олег никогда про такую церковь не слыхал, да и имя святого показалось ему чудным, но критиковать он не стал. Нутром чуял, что всякую критику в адрес упомянутой церкви и ее служителей теща встретит в штыки.

Раиса Никитична продолжала радоваться:

– Такие милые, такие ласковые они там. Все по дому делают, мне совсем работы не остается. Ну, разве что иногда чашечку вымою за собой или тарелку, так и то они меня ласково журят, мол, не надо, Раиса Никитична, утруждать себя, вы только отдыхайте, все за вас будем делать.

– И отчего же это они такие ласковые с вами? – не удержался, спросил у нее Олег.

И сразу же почувствовал, что зря спросил.

– Потому что люди все хорошие! Но тебе, как я вижу, этого не понять.

Голос у женщины вдруг сделался холодным и жестким, совсем неродной голос, такого голоса Олег у своей доброй тещи никогда прежде не слышал. И если честно, он даже сначала подумал, что в машину, незаметно для него, уселась какая-то незнакомая женщина, которая и произнесла эти слова. Олег даже втянул воздух носом, чтобы убедиться, что не пропустил чужого запаха, но нет, тут были только он сам и его теща.

– Раиса Никитична, да я рад! – воскликнул Олег. – Честно рад, что у вас появились друзья.

– Это не просто друзья, – строго поправила его теща, хотя голос у нее сделался уже добрее. – Это мои братья и сестры.

Этого еще не хватало! Какие там братья и сестры? Олег прекрасно помнил: теща всегда уверяла, что была у своих родителей единственным ребенком, и как ей пришлось тяжело, когда она осталась после их смерти совсем одна-одинешенька во всем большом мире.

– И я перед этими хорошими людьми очень виновата, – продолжила говорить теща.

– Виноваты? И в чем же?

– Тебя утаила.

– Меня? Как вы могли меня утаить?

Олег искренне недоумевал. Но теща ничего удивительного не видела и сказала:

– Обыкновенно. Я ведь с ними случайно познакомилась. То есть не случайно, теперь-то я понимаю, что можно сказать: меня с ними сам Господь свел.

– И где же это произошло?

– В храме божьем! – торжественно возвестила теща. – В тот день я в нашу церковь случайно зашла. Свечки стала покупать, а бабулька, которая за мной в очереди стояла, вдруг со мной и разговорилась. Мол, кому ставлю да за кого? Ну, я ей и рассказала про Ленку. И представляешь, такой человек хороший оказался, сразу же мне две свечки купила. Да не за десять рублей свечечки стеариновые выбрала, а те, что дорогие, большие да из желтого воска, я сама такие никогда и не брала. Одну за Леночку, а еще одну велела мне за себя саму поставить. И денег не взяла!

Теща сделала паузу, и Олег понял, что она ждет от него восхищения щедростью незнакомой старушки. И послушно выдавил из себя:

– Потрясающе.

– Да, вот я и говорю: стою я, свечи эти, мне даденные, зажгла, молюсь, вдруг ко мне женщина такая подходит, немолодая уже, но еще и не старая. Встает рядом и разговаривает так со мной обходительно. Мол, ей матушка рассказала, что у меня дочь умерла. И выражает мне свое сочувствие. Приходите, говорит, к нам. В этом храме одна лишь показуха, а подлинный Дух Святой лишь у нас в приходе, говорит. Приходите, сами поймете разницу.

– И что же? – еще больше встревожился Олег. – Вы пошли?

– Конечно! И не пожалела! Такой любовью меня окружили, такой заботой! Каждый только и мечтал, что подойти ко мне, как-то ободрить, слово доброе сказать. Сколько раз я в нашу церковь приходила, хоть бы кто мне словечко сочувствия сказал! А ведь я в наш приход уже, почитай, почти полгода как на работу хожу. Почти каждый день у них бываю. И до сих пор никто даже простого «здравствуйте» не сказал! А тут… Но слушай все по порядку.

Олег слушал дальше, стиснув зубы. История нравилась ему все меньше и меньше, но он крепился и молчал, не желая спугнуть откровенность тещи.

Узнав от Раисы Никитичны, что она недавно похоронила единственную дочь, женщина из церкви таинственного Пергаминона всплеснула руками и воскликнула:

– А живете-то вы как? Кто же вам помогает?

Раиса Никитична из справедливости упомянула женщину из собеса, но здешняя женщина в платочке только возмущенно замахала на нее руками.

– Какая там от нее помощь! Знаю я: продукты или пенсию притащат – и до свидания! Бултыхайтесь дальше как знаете. А в квартире столько всего нужно переделать. Особенно если квартира большая. У вас-то большая квартира?

– Большая.

– Поди, с уборкой трудно приходится?

Раиса Никитична доверчиво рассказала, что в квартире у нее три комнаты, и все три очень большие, пылесосить их трудно, не говоря о том, чтобы хорошенько мокрой шваброй пройтись. И еще холл в квартире имеется, который один целых двадцать метров, а грязи в нем столько, что плитки под ней уже не видно. И еще две лоджии, на которых стекла тоже уже давно не мыты, ежегодная головная боль.

Услышав про две лоджии, женщина в платочке тут же заявила:

– Мы берем над вами шефство! Прямо сегодня же пришлю к вам двух хороших женщин из нашего прихода, в их обязанности входит забота о пожилых людях. Раз вы одиноки и вам нужна помощь, мы с радостью окажем ее вам!

Женщина в платочке не обманула Раису Никитичну. Две женщины появились практически сразу. У Раисы Никитичны даже создалось такое впечатление, что они находились где-то неподалеку от церкви, чтобы по первому же свистку своей руководительницы явиться под ее начало. Обе были со швабрами и ведрами, в которых гремели флаконы с моющими средствами для окон. И обе были готовы делать добрые дела.

Встретив Раису Никитичну у дверей храма, эти женщины под белы руки проводили обомлевшую от счастья старушку до дома, где тут же принялись сноровисто все мыть, убирать и чистить.

– Ты уж не обессудь, Олежек, – извиняющимся голосом произнесла Раиса Никитична, – знаю, что ты ничего не видишь, так я уж тебе признаюсь… Квартирку-то нашу я за эти полгода основательно… того… запустила.

– Раиса Никитична, что вы такое говорите!

– Да уж знаю, что говорю, – вздохнула теща. – Никогда чистюлей не была. Это Ленка обожала вечно с ведром и тряпкой возиться. А как ее не стало…

И Раиса Никитична хлюпнула носом.

– Как Ленки не стало, так мне уборкой заниматься совсем тошно стало. Можно сказать, что я на нее совсем забила. Все хозяйство запустила. Веником иногда еще махну, а чтобы с тряпкой по углам ползать, как Лена делала, такого я и не припомню. Так что в квартире у нас к твоему отъезду все вверх дном было, через окна света белого было не видать, особенно через те, что на улицу выходят.