– Начал успокаивать: «Ну что ты нагнетаешь, это не так», и т. д. Я решил уйти окончательно. Неделю работал над последним своим выступлением, подвел в нем все итоги. Первое, что я сказал: «Перестройка в том виде, как она задумывалась – не состоялась». По залу пошел шум. До этого никто такое не говорил, все были уверены, что она идет. Потом я сказал, что идет наступление не на правительство Рыжкова, а на страну, на развал страны. Я не пророк, но посмотрите, 25 декабря меня увезли в больницу с сердцем, и ровно через год 25 декабря 1991 года спустили красный флаг, когда Горбачев отрекся от поста.

– Ваше отношение к ГКЧП, что это было? Попытка переворота или провокация, которой воспользовался Ельцин?

– Я был далек от этого, да и меня никто не звал туда, хотя я был хорошо знаком со всеми участниками комитета. Поэтому я буду говорить как человек, смотрящий со стороны, тем более я бы не хотел никого из них обижать. Так вот, все это было какое-то детство. Несерьезно. Сослагательных наклонений в истории нет, но давайте представим, что если бы эти люди по-настоящему, серьезно думали, они бы так не поступили. Они ввели танки, все помнят, как девчонки сидели у танкистов на коленях и на броне машин. Ну что это такое? Дурь все это.

– Я знаю, что в это время Ельцин был в Казахстане и хорошо там поддал, говорит: «Я останусь тут ночевать». Но там были умные люди и начали его выпроваживать. Тогда он зашел на трап, обернулся и вдруг говорит: «А куда я прилетел?» Он был здоровый мужик и много мог выпить. Казалось, он прилетел, поехал на дачу, ну арестуй ты его, кто тебе будет мешать? Группа КГБ сидела в кустах и смотрела, как пьяный Борис приехал отсыпаться домой.

– То есть вы считаете, что арест Ельцина был возможен?

– Слушайте, у ГКЧП был весь КГБ в подчинении, глава КГБ Крючков входил в комитет. Эта служба тогда была на уровне… Господи, они даже знали, кто с кем в постели лежит. Они все знали и все могли, были там люди, способные разработать план. Да, было бы сложно, но возможно. У меня был друг Войцех Ярузельский (глава социалистической Польши. – примеч. «Ленты. ру»), последние годы мы потеряли друг друга, в прошлом году он умер. Так вот, он объявил военное положение в Польше. Фактически спас страну, но определенная часть населения его после этого ненавидела и не простила ему это. Однажды, он мне это сам рассказал, с ним был такой случай: он подписывал читателям книги своих мемуаров, и к нему подошел якобы читатель и под видом книжки ударил его двумя кирпичами по голове. То есть люди, когда идут на крайние меры, должны понимать, что это не шутки, это не девочки с мальчиками на танках. Это был фарс какой-то. Они, к сожалению, ускорили развал Союза.

– Закончить беседу хотелось бы личным вопросом: может быть, вы жалеете о чем-то сделанном тогда, может что-то хотели изменить?

– Мне 85 лет, у меня была сложная, но достаточно интересная жизнь. Я люблю читать философские книги, а они говорят, что самое великое таинство для человека – смерть, и что ценить нужно каждый прожитый день. Я считаю, что таких великих таинств три: смерть, разум и мир. Загадкой для меня остается, что такое бесконечность, уверен, для многих тоже, ведь все, что нас окружает, – конечно. Говорят, Вселенной многие миллиарды лет, а я не могу понять, что такое Вселенная, ну не укладывается у меня это в голове. Вот о чем я думаю и каждый день говорю спасибо, что Бог дал мне еще день жизни. Поэтому ни один день моей сложной жизни я не проклинаю и не жалею. Я хотел бы, чтобы мои родители снова появились, чтобы вся моя семья снова была вместе, чтобы я поумнее был, чтобы хорошо отличал друзей от недругов. Я не воцерковленный человек, хотя и построил храм, но считаю, что слишком долго увлекался материалистической философией. Она говорила нам, что материя первична, но теперь я понял, что главное – это душа.

Беседовал Алексей Сочнев

Николай Иванович Рыжков, последний премьер-министр Советского Союза, фигура, безусловно, историческая. Он является тем человеком, который из последних сил пытался удержать от развала советскую экономику. Н.И. Рыжков довольно редко дает интервью, и тем значимее его слова о прошлом, настоящем и будущем нашего народного хозяйства.

– Николай Иванович, в 1980-х годах вы стояли во главе группы по подготовке реформ экономики Советского Союза. Не кажется ли вам, что сегодня ситуация несколько схожа с той и стране снова требуются радикальные экономические и политические реформы?

– Да, действительно, я стоял у истоков разработки новой экономической модели нашей страны. Если говорить более четко, то инициатором этих реформ был Юрий Владимирович Андропов, который за две-три недели перед тем, как поставить такую задачу, был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС после Брежнева. Он пригласил меня, пригласил члена Политбюро Михаила Сергеевича Горбачева, Владимира Ивановича Долгих, кандидата в члены Политбюро, и поставил задачу в конце концов разобраться, куда нам дальше идти в экономике, сформулировать новую экономическую модель. Вот так мы начали работать.

Работали до смерти Андропова и после, затем, уже во времена Горбачева, многие из элементов этой работы – да практически вся работа – была взята на вооружение Горбачевым. В конечном итоге это получило название «Перестройка».

Перестройка касалась в первую очередь экономики. В то время, в 1985 году, никто даже не думал, что надо что-то менять не в экономике, а в государстве, менять строй, государственные устои. Но, когда стали глубже прорабатывать все вопросы, сложились очень большие противоречия в подходах. К сожалению, Рыжков со своим правительством оказался в эпицентре всех этих событий, между двумя жерновами.

С одной стороны были радикально настроенные ученые – некоторые из них до сих пор живы, причем часть из них даже поменяла свою точку зрения на прямо противоположную. Они говорили, что это не те реформы, что мы действуем постепенно, а надо – сразу. Как выразился один известный тогда деятель, «собаке хвост надо рубить сразу, а не по частям». Другие же, особенно партийный аппарат из областей, да и в ЦК, очень настороженно отнеслись к реформам. «Зачем это нужно, страна работает нормально, живет нормально, для чего надо проводить над ней какие-то эксперименты».

Была создана целая бригада ученых, по-моему, человек десять академиков и двадцать докторов наук. Мы, конечно, все глубоко прорабатывали. И когда мы вышли в Верховный Совет, то доложили три варианта, которые могут быть осуществлены при модернизации экономики.

Первый вариант – это наиболее ускоренная, очень быстрая модернизация, осуществляемая за несколько лет. Но этот путь влек за собой очень большие издержки и в жизни народа, и государства в целом. Второй вариант более «мягкий», но и он сильно затрагивал социальные интересы людей. Третий вариант был, по нашему мнению, наиболее умеренным. Он растягивался лет на восемь, постепенно, шаг за шагом, чтобы проводить реформы без особых потрясений. Вот такие мы выработали позиции и подверглись очень резкой критике. Еще раз повторяю: критика была и с той, и с другой стороны.