Воодушевлённая идеей, девушка вымыла волосы. От влаги они отливали медью и завивались в крупные кольца. Бледная кожа, усыпанная веснушками и конопушками, резко контрастировала с волосами. Со стороны тело выглядело несколько худощавым. Егор любил пошутить, что знает на ощупь каждый позвонок. Для своего роста, она и в самом деле слегка недобирала в весе, но не сильно горевала по этому поводу, потому что чувствовала в себе лёгкость. А силы в руках хватало, чтобы надёжно держать в них детей и управлять мотоциклом.

– Интересно, как там Егорка? Жив? Богу виднее, конечно. И всё же пусть наши усилия не пропадут даром. Зря, что ли, старались? Да ещё в зубы получила, – хмыкнула Слава, разглядывая себя в запотевшем зеркале. Припухлость на губе сошла бесследно.

Душ взбодрил. Наступающее утро уже не расценивалось, как предвестник апокалипсиса, несмотря на угрожающий рык желудка. Впервые за четыре дня на кухне запахло едой. Плита готовила всеми четырьмя конфорками: омлет на завтрак, макароны и котлеты на обед, кофе для удовольствия. К моменту выхода из дома Слава чувствовала себя человеком, но встречаться с соседями по-прежнему не собиралась. Традиционно порычав на парковке, она выкатила из двора под неувядающие проклятия. В душе снова гулял ветер, ещё более сильный, чем обычно. Предстоящий отпуск чудился спасением или бегством от самой себя. Слава не заметила, как остановилась перед роддомом. Сегодня он казался ей исполином в семь этажей, громадой, крепостью, поглотившей всех, кто переступил порог. Дом боли, отчаяния и окрыляющей радости. Единственное место во Вселенной, где зашкаливают живые человеческие эмоции.

– Последние сутки, – с наслаждением произнесла девушка. Ей не верилось, что она часть большой семьи, винтик в сложном механизме. – Последние сутки.

– Славка, мантру читаешь? – донёсся хихикающий голос сзади.

Та самая безответственная Ирка, которую уволили в сто двадцать первый раз, преспокойно шагала на работу. На её беззаботном лице сияла довольная улыбка.

– Привет. Сменой поменялась? – с усмешкой спросила Слава, не торопясь слезать с мотоцикла.

– Не-а. Наказали. Поставили дежурство с тобой.

– Кого наказали?

– Тебя, конечно. Я ж хорошая, – продолжала веселиться Ирка. Она остановилась рядом с байком, решив подождать Славу, чтобы продолжить путь вместе, и вмиг посерьёзнела. – Не злись. Правда, это не я придумала. Сказали, что если уж и с тобой накосячу, значит, выгонят с волчьим билетом. Ты же знаешь, что я не нарочно.

– А я-то думала, что порадуюсь дню, – вздохнула Слава. Если и хотели выпроводить её в отпуск, то придумали верное средство. Работать хотелось всё меньше, и всё же пришлось оставить мотоцикл и направиться к служебному входу. – Как же мне повезло.

– О, что вчера было утром на пятиминутке. Меня почти распяли, – воодушевилась спутница, энергично вышагивая рядом.

– И кому пришла светлая идея подсунуть тебя мне?

– Хы, не поверишь. Петровне. Подстава, да? Слушай, ты ж ведь не в курсе, наверно. Весь роддом гудит. Знаешь, чьего ребёнка вы с Петровной так самозабвенно спасали? Некоторые, но не я, конечно, считают, что именно поэтому вы так попу рвали, – брызгая слюной, заверещала Ирка. Вылетающие слова сопровождались взмахами рук.

– Не томи. Сгораю от любопытства, – закатила глаза Слава. Чего-чего, а строить версии в роддоме умели.

– Мармеладные короли! – торжественно произнесла Ирка. – Местного разлива, конечно.

– Жилины?

– Зришь в корень. Любимая доча принесла в подоле. Вита Лайт… – с восхищением вздохнула словоохотливая коллега. – Красивая стерва. Но уже никуда не годная. Овощ.

– Деньги есть. Оживят, – пожала плечами Слава.

В душе поселилось разочарование. О мармеладных королях в городе не знали только глухие и слепые. Шикарный особняк за высоким забором, дорогие машины, охрана и целый батальон прислуги. Слухи о богатстве Жилиных росли как на дрожжах. Слава верила и не верила, считая, что доверять можно только тому, чему сама свидетель. Однако одна правда уже подтвердилась. Вита Лайт… Любимая единственная дочка – наркоманка. Её звали светским котёнком, потому что львица звучало слишком напыщенно и грубо рядом с утончённой красотой девушки.

– Представляешь, в её крови чего только не нашли. Всё самое дорогое. Коктейль тысяч на сто, – не унималась Ирка.

– Так уж и на сто, – со скепсисом в голосе произнесла Слава.

– Ну, может, не на сто, но и не на рубль. Серьёзно. Она так и не пришла в сознание. Впала в кому. Кто были в операционной, говорили, что её вообще никакую привезли. Не реагировала ни на что. Но красивая. Её уже отправили в клинику. Папа постарался. Мы же на «мойку» закрываемся.

– А ребёнок?

– Вчера утром ещё был в роддоме. Я так поняла, он этим Жилиным не нужен. Вроде как не жилец и всё такое. Но это не точно. Слухи, – вздохнула Ирка.

«Слухи. Любимое занятие. Хотя, понять Жилиных можно. Дочь в коме. Она им роднее. Выбирая, кого спасать, конечно, выбрали её, – думала Слава. Ей было жаль незнакомую Виту Лайт, принявшую убийственную дозу. – Зачем она это сделала? Почему не прервала беременность, если не хотела ребёнка? Кому он теперь нужен? Наверняка с патологией».

Мысль об отпуске стала почти навязчивой. Хотелось отгородиться от чужих проблем. Какое ей дело до чужого младенца и его горе-мамаши? Пусть творят, что хотят. Приняв смену, Слава оставила детей на попечение Ирки, горевшей желанием оправдать доверие, и почти бегом направилась к старшей медсестре отделения. Девушке не терпелось написать заявление на отпуск.

– Гордеева, чего тебе? – недовольно поморщилась старшая медсестра, женщина в расцвете лет, обладавшая внешностью Мэрилин Монро. Единственная мысль, объяснявшая то, как Слава ворвалась в кабинет, касалась дежурства с проштрафившейся Иркой.

– Отпуск с понедельника, – огорошила Гордеева и положила два заявления на стол. – И все накопившиеся отгулы. Я посчитала.

– Ты собралась гулять два месяца?

– Да.

– Это перебор, – пробормотала старшая медсестра, читая заявления, а потом посмотрела долгим внимательным взглядом на Славу, весь вид которой кричал о том, что если она сейчас же не отправится куда подальше, то умрёт прямо на месте. – Ладно, зомби, поговорю с руководством. Думаю, тебе пойдут навстречу. Пригляди сегодня за Ириной.

– Пригляжу…

Слова вырвались легко, а вот осуществить просьбу оказалось весьма затруднительно. От излишнего усердия у Ирки всё валилось из рук. Она путалась в назначениях, огрызалась, ругала детей и психовала на пустом месте. В шоке от предстоящего дежурства Слава не знала, что делать: то ли пойти нажаловаться, то ли посадить Ирку на стул и запретить двигаться.

– Слушай, иди на молочную кухню, пока врачи не разбегутся, иначе тебя точно выгонят. У нас всего девять детей. Управлюсь без тебя, – не выдержала Слава.