– Она тебе поможет, когда придет время…

Старуха откликалась на имя Софья, спала где придется, когда ела и пила, и вообще, где обитала, не ведал никто, но в нужный момент всегда оказывалась рядом с заветным ларцом, ключи от которого и хранила. Однажды насмешники попытались отобрать ключ у старухи, чтобы посмотреть, что же там. Потом здоровенные парни клялись, что такого ужаса не испытывали никогда. Сначала их охватил столбняк, не могли пошевелить ни рукой, ни ногой, потом вдруг по одному движению желтой жилистой руки Софьи они один за другим стрелой вылетели через открытое окно в кусты малины, едва не свернув себе шеи! И еще несколько минут лежали пластом, с трудом приходя в себя. Слуги в один голос объявили:

– Ведьма!

Гореть бы старухе на костре вместе со своей хозяйкой, но как раз в это время Глинские вдруг отправились в Москву. Проводив семейство, многие перекрестились с облегчением, по округе давно ходили слухи о связи всех женщин в роду Анны с нечистой силой.

В Московии сначала жилось не лучше и не хуже, чем в Литве. Для Анны Глинской и Литва не родина, она дочь сербского государя Стефана, замужество за богатым литовским князем Глинским считалось удачным, но все складывалось не так, как ожидалось.

Еще по пути в Москву на первый ночлег в новой стране устроились в большом доме. Хозяева за хорошую плату охотно уступили его проезжим, правда, оговорив, что, прежде чем постояльцы уедут, придется проверить, не унесли ли чего. Тогда Глинская сняла с пальца большой перстень и подала хозяйке:

– Это оставляю в залог…

Помогло, присматривать перестали. Комнат было достаточно, чтобы отдельная маленькая осталась княгине. Туда притащили и ларец. Слуги ворчали, что больно тяжел. Чтобы не было дурней, решивших, что там золото, княгиня сама объяснила:

– Там книги!

Наконец все улеглись. Дом затих. Анна, убедившись, что дочери спят, кликнула свою помощницу:

– Софья…

Та появилась словно ниоткуда, просто возникла рядом с ларцом, держа в руках ключи. Было время, когда княгиня боялась Софью, но быстро поняла, что без нее не обойдется. Махнула рукой на ларец:

– Открой.

И чуть не свалилась с лавки, на которой сидела. Софья отчетливо произнесла:

– Для чего?

– Ты?! Ты… говоришь?!

Та лишь коротко кивнула.

– А… чего же молчала до сих пор?..

– Ни к чему! Хочешь знать будущее?

Анна тут же забыла об изумлении от того, что старуха вовсе не глухонемая, закивала:

– Мать сказала, что ты сможешь показать, но только когда будем в Московии…

Софья насмешливо посмотрела на свою подопечную, достала из глубоких складок юбки большой ключ и вставила в замок. Анна не удержалась, чтобы не заглянуть ей через плечо, но ничего особенного не увидела. Там действительно лежали толстенные фолианты, старательно завернутые в какие-то тряпицы. Были три свертка, которые Софья трогать не стала, зато извлекла с самого дна зеркало, тоже завернутое в ткань, и большую свечу.

Маленький кургузый столик, явно не для книг, с трудом вместил все вытащенное Софьей. Анна понимала, что мешать не стоит, и только молча наблюдала за приготовлениями. Только когда служанка махнула рукой, подзывая ее к столику, подошла на трясущихся ногах, с трудом справляясь со страхом.

– Сними крест, мешать будет, – коротко велела старуха. Анна противиться не стала, не впервой снимать христианский оберег, приступая к ворожбе, она так и князя Глинского к себе приворожила.

Пламя свечи колебалось, отбрасывая на стены огромные тени, но было не до него. Софья скомандовала:

– Смотри!

Все вдруг поплыло, и Анна не сразу поняла, то ли у нее в голове, то ли в зеркале. Немного погодя изображение стало четким и быстро меняющимся. С трудом успевая осознать, что видит, Глинская вглядывалась в зеркало. Мелькали сцены богатой свадьбы, потом рождение какого-то мальчика, потом разъяренная толпа, крушащая все на своем пути, потом и вовсе что-то непонятное… Молодая женщина на троне? Потом рослый молодой человек, облик которого показался Анне знакомым… а потом и вовсе реки крови, трупы, крики, людские толпы… рослый человек, бьющий посохом более молодого… и снова его облик что-то напомнил Глинской… тело мальчика, залитое кровью… кровь, кровь, кровь повсюду, кровь и еще бунт…

Стало страшно, видения исчезли, а Анна сидела, не в силах вымолвить ни слова. Что в этом будущем для нее? Не зря ли она едет в холодную опасную Московию?

– Что это? – с трудом выдавила из себя Анна.

Софья снова усмехнулась:

– Будущее твоих детей и внуков…

– Кровь? – Дрожь в голосе выдала ужас княгини.

– Да, кровь. Твоя дочь станет государыней Московии, а внук государем. Но твоим правнуком прервется род московских государей.

– И… ничего изменить нельзя?.. – с какой-то робкой надеждой поинтересовалась Анна.

Старуха приподняла косматую бровь:

– Ты хочешь изменить? Можно, но только все сразу.

Глинская вдруг вспомнила слова о том, что ее дочь будет правительницей Московии, а внук государем…

– А этот человек… кто?

– Твой внук! Так изменить?

В душе Анны шла борьба, с одной стороны, ей страстно хотелось стать матерью государыни и бабушкой правителя, с другой – пугали реки крови…

– А… люди чьи?

– Московиты! – Голос Софьи совсем не был ни приятным, ни мягким, напротив, почти мужской и резкий, он требовал немедленного ответа и даже подчинения. Она словно обещала что-то, требуя взамен полного послушания, и, хотя о послушании речи не шло, Анна хорошо понимала, что попадает в какую-то страшную зависимость от этой женщины.

Вдруг ее осенило: молодая женщина на троне ее дочь?! Как старуха прочитала ее мысли, неизвестно, но на непроизнесенные слова ответила точно:

– Да, это Елена.

– Почему Елена, она мала… – чуть растерялась Глинская.

– Она, ей править. – Тон не терпел возражений.

Анна растерялась. Отказываться и за дочь, которой может выпасть такой жребий? Старуха наблюдала за борьбой, шедшей в душе подопечной, молча. Глинской показалось, что прошла целая вечность, а свеча не успела сгореть даже на четверть. Она устало кивнула:

– Пусть будет так…

Софья тоже кивнула в ответ:

– Я потом скажу, что надо делать, а пока просто езжай в Москву и ничему не мешай.

Убрав все в ларец, она снова закрыла его и спрятала ключ в складки юбки. Уже у двери вдруг обернулась и напомнила:

– Твой внук станет одним из самых известных правителей Московии. Только дочери пока ни о чем не говори…

И словно растворилась в воздухе. Анна пыталась вспомнить, открывала ли дверь Софья? И готова была поклясться, что нет! Стало совсем жутко. Но ведь мать твердила, что старуха поможет…