Все снова радостно захохотали, и Карина, совсем смешавшись, решила, что лучше помалкивать и даже из приличия не поддерживать разговор с этими странными Аниными друзьями. А те дружно начали что-то объяснять, указывая пальцем на мужчину в серой куртке, вокруг которого вертелась рыжая дворняжка, – того, что протянул ей руку на обрыве. Карина с самого начала обобщила мужчин как мужей Аниных подруг и только сейчас сообразила, что третий – лишний. Должно быть, пришел за водой и встретил знакомых. Он был постарше остальных, но все называли его запросто, Володей.

– Не думаю, что ты когда-нибудь расстанешься со своим кораблем! – улыбалась Ира, а тот, подтвердив, что продажа не планируется, пригласил:

– А пойдемте пока ко мне. Дамы передохнут. Сколько вам еще тут топтаться?

Все охотно двинулись за ним, тем более что наконец удалось связаться с Лончинским – он застрял в пробке, и ждать его было лучше в комфортных условиях.

Все – за исключением Ани. Она продолжала стоять на месте даже после того, как Володя довольно приветливо спросил ее о муже, о сынишке и пообещал какой-то необыкновенный цветочный чай. Карина удивленно воззрилась на подругу – она ли это, всегда такая любезная, тактичная, старающаяся никого не обидеть? Вообще-то они собирались смыться, но вроде рановато.

И Аня нехотя пошла следом за компанией, бросив Карине:

– Что ж, увидишь дом знаменитого Головина. Может, даже мастерскую покажут. – И прошипела, кивнув на маячившую впереди Володину спину: – Его сын. Наследник.

ЭТИ ПРЕКРАСНЫЕ ДАМЫ

Дом-корабль стоял в стороне от поселка, почти в лесу, и в самом деле словно плыл среди сосновых стволов, золотых и розовых на солнце. Большие окна второго этажа смотрели на восток и ловили лучи, превращаясь в слепящие пятна.

«Наверное, там мастерская», – подумала Карина, заходя последней – шустрый рыжий пес обнюхивал всех у крыльца, и неприлично было пройти мимо, не поздоровавшись с ним должным образом. К тому же как это приятно – собачьи нежности, шелковые уши, шелковый язык, мокрый нос, умная головушка! В детстве у нее был свой такой дружочек, и уж никак тогда не думалось, что ее жизнь и тем более жизнь ее ребенка может пойти без собаки…

Просторная гостиная была в зеленых и золотисто-соломенных тонах, как сад за окнами. Гости шумно устраивались на креслах и диванах, и по разговору было понятно, что все давно и хорошо знают и друг друга, и хозяина. Карина, словно в начале спектакля, стала наконец различать, кто есть кто, и кто чей муж, и кто такой Володя – хотя, что касается последнего, мужчин одного с ней роста она вообще не замечала. Чтобы оказаться ею замеченным, следовало быть красавцем брюнетом, как бывший муж, музыкальным и артистичным, или юным гением и ярким блондином, как бывший Илья. А Володя к тому же был в таких поношенных джинсах, что никак не тянул на капитана дома-корабля, и странно было наблюдать, как он по-хозяйски расхаживает и дает распоряжения насчет чая то ли домработнице, то ли тетушке по имени Зина. За хозяина дома, обставленного дорого и со вкусом, скорее можно было принять Светиного мужа Аркадия, веселого и упитанного – настоящий владелец колбасного завода и сети продуктовых магазинов и кафе. Или Романа Голубева, породистого, с интеллигентно-ироничным лицом. Кажется, он директор научно-производственного объединения, в котором работает Анин Вадим.

Тетушка с пышной чернильной прической, маленькая, толстенькая, но юркая, как хомячок, принесла чай. Он и правда оказался вкусным – с липой и зверобоем. Желающим предложили напитки покрепче, компания повеселела. Поговорили о докторе Лончинском, который перебрался в Москву, найдя работу в хорошей клинике, только вот дом никак не продаст, второе лето сдает дачникам. Обсудили, что лучше – покупать обжитой дом или строить новый. С хохотом согнали хозяйского кота, прыгнувшего прямо на стол. «Берегитесь, не вздумайте погладить! – предупредил хозяин. – Он стр-рашно любит гостей, кого смог, уже исцарапал и съел!» Посмеялись над недавним присоединением поселка Сосновый Бор к Белогорску – теперь в городе есть улица Главная, и находится она почти в лесу. Похвалили чай, коньяк, хозяина, тетушку, варенье, печенье, комнату, камин. Вспомнили о старом хозяине, захотели посмотреть его мастерскую – она же там, наверху, с большими окнами?

– Давно уже нет, – пожал плечами Володя. – Отец, когда занялся деревянной скульптурой, перенес ее вниз – не будешь же бревна на второй этаж таскать. А наверху я все давно переделал, да и внизу тоже. А работы всегда все просят посмотреть – так их не осталось. Разве что лестница на второй этаж – это его перила. Совы и шишки, как на роднике, – узнаете?

Вот так наследник, подумала Карина. Все переделал, работ отцовских не оставил: кажется, она теперь поняла осуждающий взгляд искусствоведа Анечки. Но компания, ничуть не пожалев об утрате мастерской, больше заинтересовалась как раз переделками, и хозяину ничего не оставалось, как гостеприимно пригласить всех наверх.

– Там, кстати, из мемориального остался кабинет с библиотекой. Пыль веков, я туда редко захожу. Кого интересует – милости просим.

Все дружно затопали по лестнице с резными перилами, мужья бережно поддерживали не в меру резвых женушек, и теперь уже Аня оглянулась на подругу:

– А ты что?

Карина опять опустилась на диван – после чая не было сил шевельнуть ни рукой ни ногой. Все-таки лихая пробежка по горам, по долам дает о себе знать.

– Знаешь что? Я вас тут подожду, а еще лучше – выйду на воздух, а то как бы не уснуть. А в кабинете я прекрасно знаю, что будет – письменный стол, старинный, громоздкий, может, даже с зеленым сукном. А в библиотеке – книжки.

– Ну ладно, – неуверенно согласилась Аня.

– А еще там пара комнат, одна хозяйская, одна собакина, – хулигански подмигнула ей Карина и продолжала фантазировать: – А на север или на запад должен выходить балкон, просторный, длинный, как галерея, – чтобы летом чай пить на прохладе! – И примолкла.

Хозяин дома, который, по ее расчетам, уже должен быть с гостями наверху, переглядывается с тетушкой, и вид у обоих какой-то растерянный. Вот опять черт дернул за язык! Они, наверное, привыкли, что художником и его покоями все интересуются трепетно, а она о Его Кабинете так небрежно… Ну что теперь – дать обет молчания, набрать в рот воды, чтобы никого не обижать? Или уже поздно?

Ушли наконец.

Карина откинула голову на диванную подушку. Рядом на стене висел гобелен: по выцветшему зеленому полю разбросаны перелески и ручейки, бегущие олени и зайцы скрываются от всадников с луками, нарядные дамы прогуливаются с галантными кавалерами, неподалеку замок. Все видно с птичьего полета, как на средневековой картине. Она устроилась поудобнее. Какой уютный мирок! В нем нет изнуряющей работы ради куска хлеба, нет отчаяния, одиночества – а только кокетство и ухаживания, радость скачки и охотничий азарт, шелест юбок и нежный шепот… Даже смерти нет – ни одна стрела не попадает в цель, разве что стрелы Амура, и охотники все мчатся и мчатся за своими оленями…