— Эллис, — прошептал он ее имя. Оно звучало сексуально, привлекательно, но не настолько, чтобы вдохновить его на глубокую привязанность. Он установил границы своим чувствам и не собирается нарушать их.

Неохотно ставя духи на место рядом с единственным тюбиком губной помады, он припомнил, что цвет ее губ соответствовал светло-розовому платью… Он почувствовал, что уже неравнодушен к этому цвету.

Некоторое время Эллис, несмотря на всю свою строптивость и независимость, не сможет ходить. Жаль, конечно… Но это даст ему волнующую возможность ухаживать за ней…

Эллис осталась сидеть в гостиной, когда все разошлись по своим комнатам. А что еще ей оставалось делать, если при каждом движении нога отдавала такой острой болью, что на глаза Эллис наворачивались непрошеные слезы. Интересно, когда это она в последний раз плакала? Лет десять назад, наверное…

Но она оставалась в одиночестве совсем недолго.

Грегори, умытый и переодетый, вскоре вернулся в гостиную и подошел к ней. Он был в тщательно отглаженных серых брюках и шелковистой белой рубашке. Его глаза сверкали такой голубизной, что Эллис не устояла перед искушением на мгновение погрузиться в их глубину. Они как лазурное озеро, где дед научил ее ловить на муху радужную форель.

Сейчас Эллис почувствовала то же изумление, как и тогда, когда она в первый раз увидела это спокойное, то светло-синее, то фиолетово-голубое озеро, окруженное цветами и диким виноградом. Как и тогда, ее мозг оцепенел, сердце заколотилось, душа дрогнула.

Откуда-то издалека до нее донесся голос Грегори:

— А где все?

Он склонился над ней, опершись руками на подлокотники кресла.

— Они… — Эллис отпрянула от него и глубоко вздохнула. — Они на чердаке. Ищут там старые костыли.

— Костыли? — повторил Грегори таким голосом, словно это показалось ему оскорбительным.

— Лет тридцать назад дед сломал ногу, тогда и пришлось купить костыли, — пояснила она, старательно избегая его взгляда. — Он объезжал жеребца, и тот скинул его.

Ворот рубашки у Грегори был расстегнут, и она сообразила, что не может отвести взгляда от жестких золотистых волос на его груди. Как далеко вниз спускаются они по его широкой груди?

Шокированная своими мыслями, она даже зажмурилась. Сверху, с потолка, доносились приглушенные звуки шагов Патрика и Нелли. Совсем рядом с нею били теплые токи, исходившие от тела Грегори, рождая в ней желание… ужасно огорчавшее ее.

— Нечего крутиться вокруг меня, — огрызнулась она, словно он мог услышать ее мысли и ощутить то, что чувствовала она. — Я не обморочная девица, впавшая в ипохондрию.

С огорченным видом он выпрямился и сунул большие пальцы за пояс.

— А как ваше общее самочувствие?

— Получу костыли и буду чувствовать себя великолепно.

Стряхивая с себя пыль, в гостиную вошли Патрик и Нелли.

— Не нашли, — объявил Патрик. — Должно быть, я распилил их на дрова или еще на что-нибудь. Грегори, вы не откажетесь еще раз помочь моей внученьке?

У Грегори дернулись уголки рта. Перспектива стать ее персональным носильщиком показалась ему соблазнительной.

— К вашим услугам, Эллис, — сказал он.

— Дед! Костыли там, наверху, я видела их в прошлом месяце. Они… Дед! Вернись!

Но Патрик и Нелли уже выходили в дверь кухни.

— Обед ждет, — бросил дед через плечо. — Прыгайте за нами.

— Великолепно! — язвительно откликнулась Эллис и осторожно встала с кресла, опираясь на одну ногу, готовая прыгать на ней.

— Перестаньте валять дурака. — Грегори сжал ее руку. — Что особенного в том, что я донесу вас до стола?

— Это унизительно, Грегори. Уйдите с дороги и сделайте вид, что вас здесь нет.

— Это прыгать на одной ноге унизительно, — не уступал он. — Тем более что до кухни даже не на что опереться. Не дай бог, снова упадете, тогда не избежать осложнений.

Это ты осложняешь все! — Она с трудом удержалась, чтобы не крикнуть ему это в лицо. Не прошло и часа с приезда Маршаллов, а все уже пошло вкривь и вкось. Ей придется делить ванную комнату с мужиком. Он будет петь в душе, будет постоянно раздражать ее… постоянно притягивать.

Пусть только дед останется с ней наедине, она ему задаст за сокрытие столь важной информации!

Слыша, как Патрик и Нелли гремят посудой на кухне, она сделала пробный прыжок на здоровой ноге.

Грегори не дал ей сделать второй, подхватив ее на руки.

Она пыталась вырваться, но он был неумолим.

— Будьте вы прокляты! — едва выдохнула она.

— Спокойно! — скомандовал он, сжимая ее в руках. — Я больше и сильнее. Признайте это и перестаньте сопротивляться.

— Грегори, я не потерплю, чтобы со мной обращались, как с беспомощной дамочкой. Ни за что не позволю такому грубияну, как вы…

Он прервал ее, жарко прошептав на ухо:

— Не грубияну, а настоящему мужчине. Или вы так давно не общались с мужчинами, что забыли, какими полезными они могут быть?

Эллис опалил жар его дыхания, прикосновение губ к ее волосам, она ощутила толчки его сердца под своей ладонью, которой уперлась ему в грудь. Она вдыхала его запах — это был запах лимона, приправленного мускусом.

— Да не нуждаюсь я в мужской помощи, — отбивалась она, сама чувствуя, что звучит это весьма неубедительно.

Грегори так сжимал ее, что было трудно дышать. Его губы обжигали ей мочку уха.

— Время от времени любому нужна рука помощи. Даже вам, Эллис, — прошептал он.

— Мне не…

— Сейчас как раз нужна. — Теперь его дыхание жгло ей шею. — Не дергайтесь и не царапайтесь. Все равно это у вас не получится. Договорились?

Эллис уже не соображала, добровольно ли она согласилась или просто потеряла контроль над своими руками, и они, будто поддавшись уговорам Грегори, сами по себе обвили его шею.

Только в мечтах так ее держали и обнимали. Только в мечтах была она такой ошеломляюще женственной, такой неотразимой, какой чувствовала себя сейчас. Грегори заставил ее это почувствовать.

Как это ему удается? Куда подевался ее вес, куда пропали кости? Почему она льнет к нему, подчиняясь его силе? Это было выше ее понимания.

— Идите скорее! — донесся с улицы голос Патрика.

— Вы проголодались, Эллис? — спросил Грегори, горячо дыша ей в ухо.

Он понимал, как действует на нее, но не мог удержаться от соблазна проявить свои силы. Вероятно, я слишком долго лишал себя женского общества, пронеслось у него в голове. Или все дело… Нет, признайся: это Эллис заставляет тебя быть сексуальным, толкает на то, чтобы соблазнить ее. Нужно ли этому удивляться?