Именно так говорила моя мать, когда порезала мне щеку, в возрасте пяти лет.

Рука сама собой потянулась к лицу и провела указательным и большим пальцем по шраму, оставшемуся мне на всю жизнь. По какой-то причине, матушка-природа, не хотела залечить этот порез. Видимо, он должен остаться со мной навечно.

Руки, сами собой, скрестились на груди. Защитная реакция. Привычки, чтоб их…

— Я полукровка.

— Все нимфы и дриады полукровки.

Он прав.

Мои сородичи, используют мужчин только для продолжения рода, и ни для чего больше. Мне же прозвище дали, за неспособность оживлять лес.

— Я…

— Ладно, оставайся еще на одну ночь. Солнце уже почти село.

Я улыбнулась уголками губ, а затем схватила его за руку, и застыла, не знаю, что же делать дальше. Мужчина, что имел полное право, вышвырнуть меня из своего дома и своих владений, в первые же минуты, продолжал помогать, несмотря на все недоверие, что гнездилось в его сердце. Он просто не мог быть, таким бессердечным, каким пытался казаться. А раз он, не так груб и жесток, то стоило попробовать разбить ту стену, что он возводил между собой и мной — незваной гостьей.

— Я…я просто… Я хотела сказать, что благодарна за помощь. Я…

— Завтра вышвырну, взашей.

Старик стоял ко мне спиной, так и не удосужившись, обернуться, но голос его смягчился. Я, снова, улыбнулась.

“Шаг за шагом, завоевывая доверие, ты становишься ближе к победе над врагом”. — Уроки матери никогда не сотрутся из моей памяти. Как бы я не старалась. И раз они так тесно засели в голове, почему бы не использовать эти приемы для возведения мостов, вместо их уничтожения.

— Дедушка О, — Левак, встал перед мужчиной и посмотрел на него с самым жалобным выражением лица, которое мне доводилось видеть в жизни. — Куда ж она бедняжка пойдет.

Я чуть не прыснула.

— Бедняжка? Она дриада Левак. ДРИАДА! Это элитные убийцы Сиринги. Бедняжкой тут и не пахнет.

Я опустила руку старика. Он прав, бедняжкой меня назвать сложно.

— А вот она бедняжка.

Мальчик, топнул ногой, отстаивая свое мнение. Бросился на мою защиту несмотря на то, что я была незнакомцем. Поступок истинного мужчины. Надеюсь, он не растеряет эту черту, в период взросления.

— Левааак … — прорычал старик.

— Дедушка Ооо… — под стать ему протянул маленький мужчина.

Противостояние сильных мира сего. Неинтересно.

Мы так долго гуляли, что я не заметила, как солнце скрылось за верхушками деревьев, что тянулись к небу, отчаянно стремясь перерасти своих братьев, из сожженного пламенем леса.

Не желают оставаться в тени почивших предком. Как мне это знакомо. А вот нимфа, проживающая в лесу, наоборот, стремиться остаться незамеченной. Другой причины, почему ее так усердно скрывают нет. Может одна из тех, кто восстал против Сиринги? Тогда почему не присягнула новой королеве? Так и я не присягнула. Мне ли кого-либо осуждать.

Моя взгляд вернулся к людям, что ведут молчаливый спор. Видела бы меня мать… Жду пока мою судьбу решат мужчины. Справедливости ради, старик и мальчик, но все же.

— Зайди в дом, надо перевязать раны. — сообщил старик О, который, видимо, проиграл-таки, мальцу. — Завтра решим, что с тобой делать.

Глава девятая — Что-то скрывает?

Старик перевязывал мои раны, пока я усердно делали вид, что мне не больно.

Дриада не способная выдержать боль. Когда — то давно я была той, что плакала от каждого удара, который приходилось наносить врагу. Позже, из меня выбили эту дурь. Сострадание неприемлемая роскошь для элитных бойцов.

— Увидишь тех, кто в коротких платьях, беги — однажды услышала я разговор двух мужчин. — сожрут.

Элитные убийцы Сиринги.

— Кто это тебя так?

Старик провел рукой, указывая на все тело целиком.

— Бандиты.

Я пожала плечами. Вряд ли ему было интересно. Просто наступившая тишина давила, вот и решил поддержать разговор.

— Чаво хотели?

— Экзотики.

— Экзотики?

— В рабство хотели продать. — рассказывать, что издевались над ребенком, а я влезла не хотелось. — Случайно потеряла парик, они увидели мои волосы, и напали.

Рука потянулась к волосам, представляющим из себя зеленые побеги с листьями.

“Единственная в своем роде”.

“Дитя леса”

“Недостойная полукровка”.

“Пожирательница магии”.

— Чертовы кровопийцы. — Руки старика, с силой сжали полоски бинта. — Как отбилась — то?

— Лес помог. — я снова дернулась от его прикосновений. Раны затягивались медленно. Просить помощи у леса, и вытягивать магию, не хотела. Я, итак, у него в долгу. Пусть само заживает. — А чуть позже, нимфа спасла.

Старик переключил на меня взгляд своих зеленых глав, в которых не было никаких эмоций, и строго спросил:

— Почем решила, что нимфа?

— Ноги ее видела.

Откровенно призналась я, в надежде, что он ответит мне тем же? Но вместо этого, мужчина с коротким именем О, странно ухмыльнулся и выдал.

— В этом лесу нет нимф, дриада. И не было, отродясь.

— Но я видела…

А что я видела? Раненная и подбитая, в полуобморочном состоянии, мне привиделись сильные ноги, покрытые зеленью. Могло ли это оказаться миражом, одним из тех, что видят уставшие и истощенные путники среди жарких песков? А покачивающиеся верхушки сгоревших деревьев?

— Нет в этом лесу нимф, и не было! — вновь повторил он.

— Но лес…

Казалось, куда очевиднее. Он проживает на зеленом оазисе, внутри кладбища могучих деревьев. Кто если не нимфа, способна возродить лес?!

— Но кто же принес меня к Вашему дому?

— Внук мой принес. — О не смотря в мои глаза, встал, забрал ведро с водой, которой промывал мои раны и направился к выходу. — Привиделось тебе дриада. Уж больно много крови потеряла, вот и почудилось. Он вышел, так и не подняв головы.

Может быть, кто-то другой и не придал бы этому значения, но не та, что была обучена смотреть, видеть и запоминать. Старик, определенно скрывает что-то очень важное.

Глава десятая — Помощница

— Ежели осталась, так помогай.

— Дед, а ты такой душевный.

Я подбежала и чмокнула его в щеку. День шел за днем, а меня так и не прогнали из лесу. То ли Левак выиграл в том молчаливом противостоянии, то ли старик просто устал угрожать.

Раны потихоньку затягивались, хоть и продолжали беспокоить. Силу леса призывать, все так же, не планировала. Буду выздоравливать так, как выздоравливают люди. Два раза в день, О смазывал порезы своей чудодейственной мазью, и накладывал новые бинты. А на ночь давал зелье, что снимала боль.

Левак старался не отходить далеко, все еще переживая, что я могу уйти. В одно утро,