— Но…

— Сын куратора музея имеет диплом искусствоведа и становится каскадером. Почему? А потому, что ему не хочется быть обычным обывателем. Душа требует действия, риска. А тут, разве ты не видишь, что тебя ждет настоящее приключение? Ты можешь найти Кинжал Медичи. И отомстить за гибель родителей. Это твоя судьба.

Кипящая ярость разбудила в моей душе демонов, и они затанцевали свой неистовый грозный танец, сотрясая сырые стены пещеры, где я лежал, забывшись в летаргическом сне, с той самой объятой пламенем ночи 1980 года. Неожиданно зажглись тысяча солнц, осветив одно слово: Судьба.

Я представил летящий ко мне сквозь века кинжал Леонардо и почувствовал бешеную энергию. Мной овладело легкомыслие, и я чуть не рассмеялся над абсурдностью ситуации. Вот он передо мной, Генри Грир, мертвый пилот, который на самом деле не был мертвым.

Он был прав. Я хотел отомстить.

— А что случилось со страницей Леонардо, которая была у вас?

Грир повернул голову набок, и я заметил выглядывающий из-под подушки уголок желтоватой бумаги.

— Возьми. — Он чуть приподнял голову.

Я осторожно вытащил бумагу и ахнул.

Это была страница из тетради Леонардо да Винчи.

Перевернув несколько раз хрупкий лист, я поднес его к свету. На одной стороне был изображен кинжал, а рядом убористый текст Леонардо, написанный задом наперед. На обратной стороне — концентрические окружности, отдаленно напоминающие мишень. Каждая окружность образована с помощью крошечных значков, возможно, букв. Круги Истины! Рядом рисунок: три треугольных короба один в другом на манер подзорной трубы, поддерживаемые с двух сторон подпорками. С ними связаны какие-то шкивы. Наверху устройство, похожее на стрелу крана.

Я с волнением рассматривал высохшие чернила. Чернила, которыми писал Леонардо. Перо сжимала рука, давшая миру «Мадонну в гроте», «Мону Лизу» и мне лично — Джиневру де Бенчи.

Я поднял глаза на Грира:

— Почему вы не попытались разгадать эти записи? Почему?

Грир безучастно рассматривал одеяло, прикрывающее его немощное тело.

— В конце концов, могли бы кому-нибудь рассказать, — продолжил я.

— Я только что это сделал, — прошептал Грир, закрывая глаза.

— Грир, — позвал я, придвигая лицо ближе. — Грир! Если все это правда, то вы соучастник преступления. Это из-за вас Теччи убил моих родителей.

Умирающий открыл глаза и зашелся нутряным болезненным кашлем.

Я повернулся и вышел.

В аэропорт я ехал с выключенным радио. Одна рука на руле, другая сжимала конверт с листом из записок Леонардо. В самолете я не переставал думать об одном и том же. Моих родителей убил человек, которого зовут Ноло Теччи. Подручный Вернера Крелла. Он сжег заживо отца и мать. За что? За этот автограф бессмертного Леонардо? Я вспомнил ликование отца, когда он послал Генри Грира за записками Леонардо. Он был уверен, что они приведут его к Кинжалу Медичи. Вспомнил его фантазии о том, что можно будет сделать с помощью этого чудесного сплава — сверхпрочные мосты, самолеты. А потом эти мечты превратил в прах бандит Ноло Теччи.

Когда я приехал домой, было уже десять. У двери стоял большой посылочный пакет размером с чемодан. Без обратного адреса. Я внес его внутрь, повертел туда-сюда, потом открыл. В коробке стояла потрепанная кожаная сумка, довольно тяжелая. Внутри оказался объемистый мешок, какие используют, когда сдают белье в стирку, а в нем… пачки стодолларовых купюр. В каждой десять тысяч. Я сосчитал: двести пачек — два миллиона долларов.

Снял трубку позвонить в Денвер, в хоспис «Ивовая роща».

— Алло. «Ивовая роща», — ответил женский голос после второго гудка.

— Это Пегги?

— О… да, Пегги.

Я назвал себя и спросил о Харви Гранте. Она на несколько секунд замолкла.

— Мне очень жаль, но мистера Гранта… больше нет с нами.

— Вот как, — проговорил я с сожалением. Не по отошедшему наконец в мир иной Генри Гриру — это мне было совершенно безразлично, — а потому что больше неоткуда ждать информации.

Я поблагодарил Пегги, положил трубку и вернулся в гостиную. Приятный вечерний воздух из открытого окна смешивался с противным запахом денег Вернера Крелла.

— Венеция, — произнес я, прижимая к щеке лист из тетради Леонардо.

Ближе к утру мне приснилось, что я играю в шашки с Юлием Цезарем посередине площади Сан-Марко. На нем черная тога, а вокруг шеи обвилась змея, нашептывающая на ухо, какой ход сделать. И сукин сын Юлий выигрывает. То и дело проходит в дамки, складывая сбитые шашки в аккуратные стопки. Кстати, шашками служило печенье «Орео»: у меня — черное с белой прослойкой, а у него, конечно, белое. За нами с интересом наблюдали туристы и голуби.

Я сидел с красным лицом посередине большой площади, пытаясь схватить змею за извивающийся язык. А Юлий каждый раз, когда я делал промах, запрокидывал голову и зычно смеялся: «Ха-ха-ха».

Дрянной, отвратительный сон. Из-за этого я проснулся слишком рано, расстроенный и обозленный.

В утренней газете нашел то же сообщение из Венеции, что и в «Денвер пост». Отбросил газету, приготовил свой обычный завтрак — овсяные хлопья с сухими вишнями и бананами, — быстро проглотил его за кухонным столом.

Час спустя закончил пробежку вокруг туманных холмов Малибу, наполняя легкие прохладным влажным воздухом, очищая мозги. Вдох, выдох. Сосредоточься. На чем? На жизни, смерти, пожаре, кинжалах, мести, боли… обжигающей боли. У тебя есть цель. Добраться до Ноло Теччи.

После душа я позвонил своему агенту, симпатичной женщине с очень сексуальным голосом. Попросил забронировать вечерний рейс в Милан первым классом, с транзитом в аэропорт Марко Поло, неподалеку от Венеции. Затем поставил компакт-диск группы «Криденс» и под грустные завывания Джона Фогерти начал собирать вещи. Носки, белье, джинсы, бритвенный прибор, зубная щетка, паста, несколько черных футболок, форма для пробежек и герметичная свеча в небольшом медном держателе. Ее я зажигаю перед сном в память о родителях, где бы ни находился. Мягкий подрагивающий свет напоминает мне картину Жоржа де ла Тура «Кающаяся Магдалина» из Национальной галереи, где Мария Магдалина изображена сидящей за столом в помещении, освещенном единственной свечой. Наклонилась над столом, одна рука подпирает подбородок, изящные пальцы другой касаются едва освещенной головы. Она смотрит в зеркало, погруженная в мысли о смерти и искуплении. Мягкие отблески играют на печальном задумчивом лице. И главное, рукав как будто колышется. Это особенно приводило меня в восторг, когда я был ребенком.

Я закрыл чемодан, выключил Фогерти. Набрал номер Арчи Ферриса.

Арчи — владелец специального оружейного магазина, обслуживающего киностудии. Он досконально знает любой тип оружия и владеет им в совершенстве.