— Ну и ты, Сэм, что-нибудь рассказал ему? — как бы между прочим спросил Амбиелли.

— Если бы я даже захотел обнажить перед этим Дюлейном свою душу и сообщить ему все, что знаю, от А до Я, — все равно не смог бы это сделать, — честно признался Сэм. — Мы с ним говорим на разных языках. Будто живем в разных мирах. — Сэм подпер рукой щеку. — И что это я пристаю к вам со своими горестями? — Наконец-то он позволил себе взглянуть на вырезку. — Так, значит, Дюлейн собрался обзавестись семейством, — усмехнулся он. — Что ж, сжалься, господь, над этой девушкой. Вот и все, что я могу сказать. Откуда у вас это?

— Ты знаешь девушку, Сэм?

— Я? Нет, ее я не знаю. Солсбери...

«Не нужно было произносить фамилию». В мозгу тут же пронеслось воспоминание, и он боялся, как бы это не отразилось на его лице. Что-то связанное с каким-то словом, а за словом следует эта фамилия. Неизбежно. Так и вертится в голове. Он постарался отвлечь свое внимание в сторону, но не тут-то было. «Как этот богач, Чарлз Солсбери, сколотил свой капитал?»

«Печенье Солсбери».

На мгновение ему показалось, что он произнес эти два слова вслух. Он вскинул глаза.

Маленький человек, похожий на кучку золы, внутри которой теплился огонек, спокойно восседал за столом, и по его лицу ничего нельзя было сказать.

— Сэм, а что значит багровый? — спросил Малыш. — Оттенок какого-то цвета?

— Красного, — пояснил Сэм и откинулся назад. — Ты знаешь, босс, — не глядя на Амбиелли начал Сэм, — я зарабатываю на жизнь тем, что пишу всякие мелочи. — Он смотрел в никуда.

— Мелочи, Сэм? — Это прозвучало очень тихо.

— Для того, чтоб существовать. Ты должен это понимать. — Амбиелли сидел и слушал, не так сами слова, как между ними. Сэм мог что-то знать. — В этом мире люди чем только не занимаются. Кое-кто, как и я, любит разузнавать новое. Наблюдать. Вникать в суть вещей. Но мы — созерцатели жизни, зрители, а не действующие лица. Понимаешь?

Амбиелли слушал и не говорил, понимает или нет.

— А чем жизнь не спектакль? — усмехнулся Сэм. — По крайней мере, мне она представляется спектаклем. И я, на самом деле, получаю от него удовольствие.

Амбиелли заулыбался.

— Ты, Сэм, назвал меня поборником дисциплины. Хочешь, я открою тебе секрет дисциплины?

Сэм промолчал.

— С в о й с е к р е т?

Сэм молчал.

— А секрет вот в чем. — До — я спокоен, но п о с л е — мое наказание всегда достигает цели.

Сэм безмолвствовал.

— Вникаешь в мою систему, Сэм? — Это было сказано спокойно, но внушительно. — Я расплачиваюсь п о с л е. После того, как случится.

— Или если... — поправил Сэм.

— Если и после, — повторил Амбиелли. Слова резали, как нож. — А теперь мне нужно перекинуться парочкой слов с Ником, поэтому я с тобой прощаюсь. Рад был повидать тебя, Сэм.

— Прощайте, мистер Амбиелли, — тщательно выговаривая каждую букву, произнес Сэм. И осторожно добавил: — Желаю успеха вашей закусочной.

Коротышка положил руку на плечо верзилы, что означало: «Жди», и удалился.

«Любая собака учуяла бы страх на физиономиях оставшихся», — подумал Сэм. Могущество, кроющееся в глубинах духа этого маленького человечка и посылаемое им в окружающий мир, обжигающее, как огонь, и холодное, как лезвие ножа, повергало в дрожь каждую клетку. Физиономия Малыша покрылась капельками пота, он стал подергиваться. А сам с гордостью поглядывал по сторонам, будто хотел довести до сведения каждого: «Это мой босс».

— Ну и коротышка, — с ехидцей заметил Сэм.

— В нем страшная сила. Страшная, — Малыш вытирал ладони о свой пиджак.

«А я, — с горькой усмешкой думал Сэм, — слишком много знаю». Но времени на размышления уже нет. Его нет и для того, чтобы проверить правильность своих рассуждений. Нужно принять решение. Сэм решил прощупать сидевшего рядом с ним верзилу. Насколько глуп Малыш Хохенбаум?

Он откинулся на спинку, заставил себя расслабиться.

— Совсем коротышка, — бормотал он. — Малыш, ты смыслишь что-либо в писанине?

— Кто? Я?

— Это зараза, — сказал Сэм. — Вроде микроба, сечешь?

— Да что ты говоришь?

— Мне пришла в голову мысль: дай-ка я достану из загашника этот свой приключенческий романчик.

— Да ну, — Малышу было совсем неинтересно.

— Понимаешь, легко одолеть первую часть. Как они выкрали своего банкира. У того особые повадки, — концом ложки Сэм рисовал на скатерти треугольник.

— Какого банкира?

— Да ладно, пустяки. Не обращай внимания, — Сэм стал описывать ложкой круг. — Я думаю о своем. О романе, Малыш.

— Романы, — Малыш Хохенбаум произнес это с таким видом, будто ему хотелось сплюнуть.

— Если я когда-нибудь соберусь писать книгу о твоем боссе, я и тебя туда всуну.

— У?

— Для разнообразия, — пояснил Сэм.

— Послушай, Сэм, — Малыш насупил брови. — Что, этот твой роман про похищение, да?

— Ну да.

— Проныра.

— Точно.

— А что ты сделал с... Ну, кто это был, кого в твоем романе украли?

— Банкир, — терпеливо пояснил Сэм.

— Ну да. Он у тебя остался живой?

Сэм скрипнул зубами. У него задрожали щеки.

— Если я тебя правильно понял, — медленно начал он, — ты спрашиваешь, правда ли, что они его спрятали, а как только получили деньги, велели ему убраться домой? Или нет?

— Да. Или нет? Вот это я и хотел узнать. Или нет?

Сэм молчал. Все свои силы он бросил на то, чтобы сохранить ровное дыхание.

— Мне интересно знать, — Малыш надул губы, — а какой от этого прок? Поверь мне, Сэм, можно здорово облегчить себе жизнь. Не придется возиться с...

— Провизией, — Сэм заерзал на стуле, уставившись на толстый, как сосиска, палец с грязным ногтем, царапавший скатерть. — Я тебя понял, Малыш. Я... оставил его в живых, — едва слышно сказал он.

— Зачем?

— Только ради того, чтобы был счастливый конец, — со свирепым видом пояснил Сэм.

— А, да. В романе.

Сэм следил за пальцем, размазывающим пепел по узору на скатерти.

— К тому же так выгоднее, — добавил он.

— Кому? — удивился Малыш Хохенбаум.

— Ладно! — сердито оборвал его Сэм. — Я же сказал тебе, что не смог его окончить! — он стиснул руку в кулак, потом разжал его. — Никаких забот, если спрятать в безопасном местечке. Спокойном, безопасном местечке. Ты Сам такое местечко знаешь.