— Нет, это просто мера предосторожности, — ответил я. Я остановил машину и вышел.

Мы оказались на Октябрьской площади, рядом с популярным кафе.

— Пойдемте выпьем кофе с пирожными, — предложил я.

Мы сели за столик, и я стал внимательно рассматривать девушку. На вид ей было лет двадцать, темные длинные волосы выделяли ее голубые глаза на фоне немного смуглой кожи. С фигурой у нее было все в порядке. Одета она была просто: короткая кожаная куртка и синие джинсы.

Заказав несколько пирожных и две чашки кофе, я узнал, что девушку зовут Нелля, что она учится в юридическом.

— Надо же! Значит, мы с вами коллеги!

— А вы юрист?

— Да, я адвокат.

— Мне очень нравится профессия адвоката, — улыбнулась Нелля.

— Вы очень смелая и отчаянная.

— Почему вы так решили?

— Ну как же — понесли записку в отделение, тем самым помогли одному из моих клиентов. Теперь я ваш должник.

— Ну что же… Чем долг отдавать будете? — кокетливо улыбнулась Нелля.

Я, не поняв ее, полез в карман, чтобы достать бумажник. Но Нелля, замахав руками, сказала:

— Нет, что вы, деньги мне не нужны.

— А что вы хотите?

— Если честно… — задумалась девушка. — Пока ничего.

— Нелля, вы отчаянный человек и мне понравились. Вот моя визитная карточка. Если у вас будут какие-то проблемы — звоните!

Через несколько минут мы простились. Я поехал домой.

Вскоре я забыл об этой встрече. Но я тогда не знал, что через какое-то время Нелля напомнит о себе, позвонит мне, и жизнь сведет нас с ней достаточно близко. Но об этом — позже…

Я решил заехать в прокуратуру — уголовное дело Рубашкина почитать и заодно выписать в другом отделе допуск к своему новому клиенту.

Через несколько минут я уже сидел в кабинете следователя и внимательно читал очередной том уголовного дела Антона Рубашкина, делая нужные для себя записи в своем адвокатском досье.

Отложив несколько прочитанных страниц, я неожиданно сделал открытие. Оказывается, у Рубашкина раньше был адвокат — мой коллега Виталий Козырев.

Почему же он сейчас его не защищает? Почему Рубашкин почти год отказывался от услуг адвоката? Почему он вдруг снова пригласил адвоката? Почему выбор пал на меня? Я решил, что лучше постараться найти самого Козырева и получить от него ответы на возникшие у меня вопросы.

Закончив ознакомление с очередным томом, я достал из бокового кармана записку с фамилией своего нового клиента, которую мне продиктовал Сухоруков, и обратился к следователю Груневой с просьбой узнать, за каким следователем записан мой новый клиент.

Через несколько минут я вышел из кабинета следователя Груневой, мне повезло — мой новый клиент числился за следователем, который сидел в соседнем кабинете.

Еще через двадцать минут с новым разрешением — допуском на нового клиента я уже ехал в сторону Бутырского изолятора.

Вскоре в одном из кабинетов следственного изолятора Бутырки состоялась моя встреча с моим новым клиентом Николаем Ледневым.

Николай был парнем худощавым, на вид лет двадцати пяти. Невысокий, бледный. Я представился:

— Я ваш адвокат.

— А кто вас пригласил? — тут же поинтересовался Леднев.

— Владимир Сухоруков. Он с вами в одной камере сидел.

— Точно, — кивнул головой Леднев и улыбнулся. — Вы извините, это я так, на всякий случай спросил…

— Итак, вы обвиняетесь в убийстве криминального авторитета Чижова по кличке Чиж.

— Да ерунда все это, — махнул рукой Николай. — Никого я не убивал. Просто из подъезда выходил, увидел милиционеров, испугался, побежал обратно. Они — за мной. А потом, когда меня задержали, чердак прошмонали, там нашли винтовку с оптическим прицелом, перчатки. Кстати, про винтовку… Они ее на экспертизу послали, и отпечатков пальцев на ней не нашли. Так что я не при делах тут сижу.

— А показания какие давали? — поинтересовался я. — Хотя вы все отрицаете…

— И дальше буду отрицать. Все это — чистое совпадение.

— А сколько вы уже сидите?

— Сначала две недели на Петровке и здесь уже почти неделю…

— Отлично, — улыбнулся я. — Дней через десять, я думаю, вам должны продлевать меру пресечения. На этом я постараюсь сыграть, если, конечно, повезет. Но для этого необходимо кое-что предпринять… — Я задумчиво посмотрел на решетки окна.

Клиент понимающе закивал головой.

— Значит, — я встал, давая понять, что беседа закончена, — встретимся дней через десять в районном суде. Там будет проходить слушание дела о продлении вашего содержания под стражей. Ваша позиция остается прежней, — добавил я. — Вы все отрицаете.

— Ясное дело! — ответил Леднев.

— Тогда до встречи на суде. Я ничего не обещаю, но шанс у нас есть, — сказал я на прощание.

Покинув Бутырку, я решил заехать к себе на работу в юридическую консультацию, к которой был приписан.

В юридической консультации я взял адвокатский справочник и без труда отыскал в нем телефон адвоката Козырева. Я набрал его номер.

На другом конце провода вскоре я услышал хриплый голос своего коллеги.

Я представился и попросил встречи с ним. Как ни странно, Козырев не удивился моему звонку, и мне показалось, что он его даже ждал. Встречу решили назначить через два часа в центре, в тихом баре.

Через некоторое время мы сидели за столиком бара.

— Я веду дело Антона Рубашкина. А из материалов дела понял, что вы были его адвокатом. Поэтому я хотел уточнить некоторые вопросы, важные для меня.

Козырев задумался. Я внимательно посмотрел на него. На вид ему было около сорока лет. Худощавый и невысокий мужчина с седыми волосами. Он взял сигарету и начал свой рассказ.

— Было это все примерно полгода назад. Тогда постоянный адвокат Рубашкина пригласил меня в качестве второго адвоката по этому делу.

— А кто был адвокатом Рубашкина? — спросил я Козырева.

— А вы разве не знаете эту историю? — удивленно посмотрел на меня Козырев.

— Нет. А что за история?

— Спросите лучше об этом сами своего клиента или следователя. А мне пора ехать по делам, — сказал Козырев.

— Вы меня заинтриговали. Хотя бы намекните, в чем там дело.

— Мои сведения не проверены. Могу только порекомендовать вам лучше выйти из этого дела. Или будьте очень осторожны, — сказал он мне на прощание.

Козырев уехал, а я понял, что существует какая-то тайна с Рубашкиным и его прежним адвокатом. У меня после этой встречи остался какой-то неприятный осадок на душе.