проводниками устраиваются. Или билетёрами. Бортпроводник – тоже милое дело. Рейс, скажем, Москва – Симферополь. Длится полтора часа. Вот слетал он туда-обратно, пообщался с пассажирами: кому – подушечку поправил, кому – одеяльце… Насосался энергии – и сыт неделю. А если какой адюльтерчик перепадёт – то и на месяц.

– Но это же неправильно!..

– А ты хочешь, чтобы он жертву в тёмном переулке подстерегал? – перебил Алекс. – И выпивал сразу, досуха? – он посмотрел вслед проводнику. – Меньшее из зол, кадет: с сотни пассажиров – по капле силы. И волки сыты, и овцы…

– Но это же вампиризм.

– И что с того? Хочешь – проверь его документы. На учёте он где надо состоит, лицензию на кормёжку имеет… И дань платит исправно. Так что, пока он не совершит ничего противоправного – как Лавей, например, никаких претензий к нему не будет. А этот, судя по всему, мальчик опытный. Как он тебя среди толпы выцелил.

– Меня?..

– Ну подумай хорошенько, – Алекс смотрел выжидательно. Словно я – младенец, который не может сложить два и два. "Кроха сын к отцу пришел"…

– Думаете, он почуял, что я – стригой? То есть, в каком-то смысле, его… собрат? – изнутри начала подниматься волна тихого бешенства. – Но ведь я не такой! Я ни от кого не питаюсь. Я…

– Но ведь мог бы. Верно? – Алекс говорил спокойно, в глазах его, льдистых и синих, как стылое небо, бежали облака.

– Нет, – я откинулся на мягкую спинку кресла. – Нет. Нет, нет, нет…

– Отрицание не отменяет фактов, – заметил шеф. – Сколько волка не корми…

– Ко мне это не относится, – вскочив, я навис над шефом. – Понятно? Я – не такой.

Ничего не видя, я пошел вдоль кресел к тамбуру. До отправления поезда оставалось три минуты – сознание отметило, как об этом говорили по радио. Но в этот момент мне было всё равно.

Перед глазами встало лицо Лавея. Лысый бугристый череп, глубоко посаженные глаза, в которых плещется безумие фанатика. Бледные костистые руки с неправдоподобно длинными пальцами. Истерический хохот…

И без всякого перехода – вспышка серебра по глазам. Бритвенно острая, ослепляющая. Колени упёрлись во что-то твёрдое – я вновь находился в тесном пространстве. Чувствовал, как пальцы бессильно, до крови, царапают внутреннюю сторону крышки, как затылок судорожно бьётся о плоский подголовник. Сделалось душно. Воздух вокруг меня сгустился, помертвел, наполнился острыми осколками…

И вдруг отпустило. Нет, не так: вдруг мне сделалось хорошо. Голова очистилась, плечи распрямились сами собой, в ногах появилась упругая бодрость…

– Отправляемся, – совсем рядом, прямо над ухом сказал знакомый голос. – Вы должны занять своё место.

Проводник держал руку на моём плече, и через неё, как по шлангу, в меня текла энергия. Она была похожа на золотой поток шампанского, искристый, с пузырьками и воздушной пеной. Мне стало покойно и радостно, все тревоги и печали ушли, осели на дно души невидимым облаком. Это было чудесно. И в то же время…

Собрав все силы, я оттолкнул его руку и отодвинулся. Парень встревоженно округлил глаза.

– Что-то не так, Мастер? – красивое лицо исказилось от усилий угодить.

Мастер?..

– Всё… всё в порядке, – я не мог смотреть в его круглые, по-собачьи преданные глаза. – Занимайтесь своими обязанностями.

Не оглядываясь, я пошел по проходу назад, на своё место.

После того, как я оттолкнул руку суккуба, золотой поток энергии прекратился. Но ощущение силы, здоровья, сытости – осталось. Словно я не бегал по подворотням всю ночь напролёт, а отлично выспался в своей постели.

Алекс смотрел в планшет. Телефоном он не пользовался принципиально. Говорил, что сама концепция того, что его, в любой момент, может кто-то достать – пугает и настораживает. Но с планшетом, подключенным к интернету, почти не расставался.

– В данный момент Семаргл строит большой торговый центр в Подмосковье, – будто я никуда не уходил, сообщил шеф. – Но строительство застопорилось. Сначала – из-за того, что со стройки пропало несколько рабочих. Их нашли мёртвыми в своих постелях. Затем мор перекинулся на старшее звено сотрудников, а потом – и на руководящий состав.

Вагон тронулся настолько плавно, что я заметил движение, лишь посмотрев в окно.

– Владимир сказал, что это проклятье, – я припомнил то немногое, что долетало до моих ушей в ночной забегаловке.

– Официальная версия – убийства, – поправил шеф.

Я усмехнулся.

– Шило, то бишь, убийство – в мешке не утаишь.

– Прессе отвалили столько денег, что не грех и помолчать. Во всяком случае, на официальных сайтах я ничего не нашел, – Алекс вновь склонил голову над планшетом.

– Суккуб назвал меня Мастером, – выпалил я.

Шеф оторвал взгляд от планшета, посмотрел сначала вдоль вагона, затем – на меня.

– Ну что ж, он просто признал твоё превосходство. Ты для него – Мастер. Молодой, неоперившийся, но…

– И он поделился со мной силой. Просто положил руку мне на плечо, и…

Алекс кивнул.

– Это тоже закономерно. Знак подчинения. Покорности. Шакалы всегда уступают лучшую часть добычи льву.

– Но я ни о чём не просил.

– Зато нуждался. И он это увидел. И был обязан соблюсти… протокол. Его могли бы наказать, если б он этого не сделал.

– Кто?

– Сейчас это не важно.

Я вновь начал закипать. Спокойствия, полученного от суккуба, хватило ненадолго.

– Почему вы от меня всё скрываете? – повысив голос, я понимал, что переступаю рамки приличий. Проще говоря – нарываюсь. Но какая-то часть меня хотела этого. Хотела противостояния, конфликта – выплеснуть ярость, дать себе волю… – Почему вы не сообщаете мне всего, что я должен знать?

– Потому что личный опыт – лучший учитель, – спокойно ответил шеф. – Потому, что расскажи я тебе об этом дома, за чашкой чаю – ты бы не поверил. Отмахнулся бы. Задвинул в самый дальний уголок мозга и постарался забыть. И как следствие – оказался бы в опасности. Ты же у нас – Фома неверующий. Всё тебе надо попробовать на зуб, испытать на своей шкуре. Вот и пробуй. Приятного аппетита.

Я промолчал. Умом я понимал, что Алекс прав. Лучше один раз пощупать, чем сто раз услышать… Да нет, прав он.

Но чувство горечи не уходило, несмотря на все логические рассуждения. Я – урод. Наверное, в известной степени, даже не человек. Скорее всего, мне предстоит убивать таких, как я…

Конец вагона вдруг начал сжиматься. Словно он был сделан из фольги, словно его, как стаканчик от мороженного, мял в кулачке гигантский младенец. Я моргнул. Протёр глаза. Снова моргнул…

Не помогло. Конец вагона сжался до точки и начал вытягиваться, словно резиновый.