Человеку невозможно спрятаться от крупных исторических событий и потрясений, «пересидеть» их в тишине и покое. Тем более невозможно это сделать людям, которые так или иначе на виду, от которых зависит функционирование разных сфер жизни. При всем современном негативном отношении к чиновничьему классу, нужно признать, что в дореволюционную эпоху, в годы становления Южного Урала как достаточно развитого социально-экономического региона, знания и организаторские способности этих людей были не просто востребованы. «Качественное исполнение служебных обязанностей» в первую голову определяло ровное течение обыденной, ежедневной жизни – и люди умели быть за это благодарными.

В историческом плане в отношении немцев на Южном Урале сложился неверный стереотип, что они ограничивались службой в горнозаводском ведомстве. Причина появления такого стереотипа проста и понятна – слишком яркой оказалась горнозаводская история Урала, в том числе и в немецком «исполнении».

На деле это не так. Сохранились архивные данные, показывающие, что с Уралом в XVIII–XIX веках были связаны около 1200 немцев – из них лишь 150 человек являлись горными специалистами. Остальные значились по совершенно разным отраслям и ведомствам. На Урале, в частности, работало около 250 немецких врачей, в войсковых соединениях служило около двухсот офицеров-немцев. Порядка трехсот человек являлись гражданскими чиновниками.

Отношение к чиновничьей службе у немцев имело свою особенность. Они умели ценить профессионализм в административной работе, а потому смотрели на эту работу как на своего рода ремесло. Поэтому на Урале наблюдались целые чиновничьи династии, где «навыки столоначальника» передавались от отца к сыну и внуку.

«Династийный тон» задавал административный Екатеринбург. В качестве примера можно привести судьбу делопроизводителя горного управления Ивана Карловича Герца – судьбу, которая в XIX веке с равным успехом повторялась немцами в Оренбурге, Уфе или Челябинске.

Екатеринбург, фото конца XIX века

Jekaterinburg, Foto von Ende des 19. Jahrhunderts

Сын канцелярского служащего, он по окончании Екатеринбургского уездного училища начинал младшим чертежником в канцелярии Уральского горного правления, медленно, но успешно продвигался по служебной лестнице и через 17 лет беспорочной службы достиг чина коллежского регистратора, а за последующие два десятилетия – чина надворного советника. Долгие годы Иван Карлович был столоначальником одного из отделений горного управления. Свое пятидесятилетие он встретил в должности секретаря Уральского горного правления. Должность, можно сказать, ключевая – на многих документах стоит его подпись. Редкий случай, но он так блестяще исполнял канцелярскую службу, что был пожалован тремя орденами.

Работая в канцелярии горного ведомства, Герц сумел скопить некоторый капитал – вот она, немецкая бережливость! – что позволило ему приобрести в Екатеринбурге достаточно просторную усадьбу и обеспечить жильем взрослеющих детей. Кстати, его сыновья, Александр и Иван, также поступили в штат Уральского горного правления секретарями.

Повторимся: подобный образ жизни немецких семей был повсеместным на Урале. Естественно, были и широкие возможности для работы. Помимо чиновничьей службы немало немецких фамилий встречалось среди технических служащих: работников железных дорог, почты, телефонных и телеграфных станций, появляющихся в начале XX века электростанций.

Занимали немцы и руководящие должности. Так, начальником службы движения управления Пермь-Тюменской железной дороги был Г.Н. Иосса, начальником Челябинского депо – А. А. Штоль, начальником участка Самаро-Златоустовской железной дороги – О. Ф. Гримм, начальником Екатеринбургской почтово-телеграфной конторы – Н. Ф. Бернер, начальником Кунгурской почтово-телеграфной конторы – К. Я. Эрлих, начальником Оренбургской почтово-телеграфной конторы – К. А. Тиллерт.

Заметны были немецкие фамилии в административных учреждениях, суде, полиции. Последняя во многом отвечала известной немецкой склонности к порядку, «орднунгу». В уездной южноуральской истории сохранились имена городничих, полицейских исправников. Так, в Златоустовском горном округе полицейскими исправниками в XIX веке служили Егор Михайлович Дистерло и Иосиф Иосифович Меджер. Уездным исправником в Верхнеуральске начинал Андрей Христианович Зигель, позднее переведенный в Оренбургское губернское правление полиции и награжденный орденами Святой Анны, Владимира и Станислава. А Иван Егорович Швейгофер, родившийся в Саксонии и по приезде в Россию сделавший здесь успешную военную карьеру, после выхода в отставку перешел на гражданскую службу в Челябинске, где в 1780-е годы был городничим и расправным судьей. В каком-то смысле наследовал отцу и сын, Федор Иванович Швейгофер, также ставший челябинским уездным судьей.

В разное время в Челябинске земскими начальниками участков служили также немцы Николай Николаевич Эсмонтп Людвиг Робертович Яворский. А одним из самых известных челябинских исправников был Федор Федорович Вангейм фон Квален – его имя в первой половине XIX века знал каждый горожанин. Герой войны 1812 года, потерявший в сражении руку, он служил сначала в Белебее и Оренбурге, а в 1820-х годах был назначен земским исправником в Челябинский уезд.

Катав-Ивановский завод. Заводской пруд и плотина. Лето 1910. Фото СМ. Прокудина-Горского. Фрагмент

Der Kataw-lwanowoer Betrieb. Der werkseigene Teich und der Damm. Sommer 1910. Foto von S.M. Prokudin. Fragment

И ладно бы дело ограничивалось только службой! У Квалена было хобби, страсть: к палеонтологии и геологии. Выйдя в отставку, он целиком отдался этому увлечению, – именно фон Квален открыл великолепное Баландинское месторождение белого мрамора, который в советское время шел на экспорт. Кроме того, будучи на «пенсионе», Федор Федорович успел поработать и управляющим на частных заводах – в той самой стихии, которая для «русских немцев» всегда была притягательной.

В своем знаменитом Курсе русской истории В. О. Ключевский назвал Урал настоящим «открытием Петра Первого». Это справедливо не только для горного дела и металлургии. Уральское железо кардинально переломило политику России, до этого находившейся в «чугунной зависимости» от Швеции; оно изменило экономический уклад, в котором тесно сплелись русские обстоятельства и немецкое устроительство; оно обеспечило Россию той стратегической продукцией, которая делала страну сильной.