и три месяца после родов. И удержаться в этом состоянии при непередаваемых ощущениях во время этих самых родов с начала схваток и до момента, когда какая-то огромная тётка шлёпнув по попе упаковала меня в пелёнку.

Но кое-как мы с матушкой меня родили. Матушка у меня целительница, магесса, поэтому очень скоро начала слегка нервничать, что ребеночек как-то слишком спокойно лежит и что-то пытается пальчиками странное делать, не особо обращая внимание на игрушки и внешние раздражители. Я так пальчиковую гимнастику делал, мелкую моторику пытался разрабатывать, а родительница моя заботливая начала всякими плетениями меня прощупывать и устраивать консилиумы с кумушками-соседками. Тут уже я слегка занервничал. Неизвестно, что она там найдет или к каким выводам придет сумрачный коллективный женский разум. И немного побрейнстормив[1] нашёл решение. Решение лежало на поверхности: надо всего лишь начать отыгрывать из себя эдакий сгусток счастья и одаривать этим счастьем всех встречных-поперечных. Так я начал всё время улыбаться, тянуть ручки ко всем, кто меня посещал, всеми силами демонстрировать свою любовь, расположение и хорошее настроение. Очень скоро при виде меня у всех знакомых и незнакомых на лицах стали проявляться улыбки, а руки сами тянулись потискать. Я тоже бревном не был и обнимался активно со всеми желающими, очень быстро став звездой местного разлива. Так под восторженные сюсюканья соседок мамочка моя полностью забыла свои опасения. А я вошёл во вкус играть в ясно солнышко. Жизнь малыша до года на развлечения бедна, вот я и вносил посильное разнообразие. Но среди доступных мне способов скрасить досуг вовсе не этот был основным и самым для меня ценным.

Ещё находясь в состоянии плода и непрерывно медитируя я в какой-то момент с удивлением почувствовал, что очень знакомая сила потянула меня куда-то вверх. Спустя несколько мгновений я завис рядом с молодой беременной женщиной к животу которой от меня тянулась тонкая прозрачная нить бело-серебристого цвета. Так я познакомился с состоянием, именуемым внетелесным переживанием. После полётов над собственным трупом удивить меня этим было нельзя, но обнаружить у себя такую способность оказалось приятно. До родов меня еще неоднократно выносило наружу, хоть сам я это состояние целенаправленно вызывать и исследовать опасался. Все же если личность сохраню, то и состояние потом вызову, а если утрачу, то потеряю и все свои навыки. Когда моя вынужденная годовая медитация завершилась я смог наконец спокойно выспаться без опасения проснуться совсем не собой. Теперь настало время и для внетелесных полётов и очень на них похожих осознанных сновидений. На это у грудничка в колыбельке времени — вагон и маленькая тележка. Из внетелесного состояния я обнаружил, что живёт моя семья в небольшом военном городке, расположенном в лесостепи. В нескольких километрах на запад от городка расположена линия крепостей, ещё дальше — две очень древнего вида башни, напоминающие маяки высотой с останкинскую телевышку. Цепочка таких же крепостей и башен тянется на юг и на север на всем расстоянии, что успел облететь и лишь вдалеке на севере линия загибается на восток. А за башнями раскинулась мрачная каменистая пустыня с пожухлой растительностью серовато-синюшного оттенка… В эту пустыню регулярно уходят отряды и часто возвращаются не все ушедшие. Населена эта пустыня на прилегающих к нам территориях слабо, но зато обитает тут какая-то инфернальная жуть: то ли не боящиеся дневного света вампиры, то ли неупокоенные мертвецы. Изредка эта гадость пытается прорваться оттуда к нам, что пресекают башни. А если кто-то мимо них умудряется проскочить, то включаются гарнизоны крепостей. Именно на борьбе с обитателями мёртвых пустошей, как называются эти пустынные земли, специализируется мой отец, мерл Крас Рислент, сильный тёмный маг и очень опытный воин.

Изучение возможностей, даруемых внетелесным состоянием показало, что из него можно проникать в чужие сны. Так удалось ускорить налаживание отношений с сестренкой, пока я ещё в нормальном состоянии ни разговаривать, ни ходить не умел.

Надо сказать, с семьёй мне повезло во всех смыслах. Мы хоть и бедные, но аристократы, мерлы, что в условиях местного сурово-сословного общества крайне важно. Живём в небольшом поселении Риссан, расположенном на северо-западе королевства Гренудия на границе и с мёртвыми пустошами, и с Драурой. Узнав все это я понял, что заслал меня мой драгоценный учитель в читанную мной фэнтазю, автор которой ушёл в закат не дописав историю. То ли учителю тоже захотелось узнать, чем все закончится, то ли коллективная карма читателей дозрела, но жить мне теперь в этом мире. Надеюсь, удастся избежать общения с тамошним главгероем, а то он как магнит притягивает на свою пятую точку проблемы. В его окрестностях есть нехилая вероятность вляпаться во что-нибудь просто «за компанию». Осознав, куда меня занесла воля учителя, стал я мысленно инвентаризировать все, что помнил об этом мире и в первую очередь о местной магии. Помнил я на удивление много, благо в прошлой жизни без труда учил поэмы наизусть. Только толку в тех знаниях-воспоминаниях до пробуждения магии не было никакого. Проверяться на магию до её пробуждения и уж тем более пробуждать принудительно тут не умели. Все ожидали, что дар пробудится сам, когда "придёт время". Теперь, став магом я точно знал, что за знаниями, если захочется их заполучить, топать надо не в Академию, а в мёртвые пустоши в поисках хранилища древних. Хотя я, честно говоря, ещё сто раз подумаю, оно мне надо или нет. Если кто забыл, у меня в этой жизни есть две цели: локальная — оттянуть окончание этой жизни на неопределённо долгий срок, и глобальная — чтоб было чем отчитаться перед Учителем.

Вернёмся все же к моим начальным условиям в этом замечательном мире меча, магии, сословной дури, множественности разумных рас, экологических проблем и рвущихся к неограниченной власти маньяков. Поселение Риссан, где мне довелось родиться, входит в систему воинских поселений, что строились вдоль всей границы с мёртвыми пустошами. К одному такому поселению обычно относилось от четырёх до шести пограничных крепостей. Крепости ставились в полутора вёрстах восточнее башен чтоб создать вторую линию обороны при прорыве. В поселении гарнизоны крепостей проходят ротацию, отдыхают, тренируются и лечатся. В столице, когда говорили про приграничные гарнизоны, имели ввиду именно такие поселения, немного отстоящие от границы и обеспечивающие защитникам тыл. Мои родители поженились на последнем курсе Академии и, как учившиеся за счёт государства, были направлены отрабатывать свой контракт в приграничье. По окончании контракта здесь же и осели, так как в столице их никто