сказать, что в большинстве случаев простуды связаны со страхом охлаждения, и холод является той опасностью, на которую и реагирует тело.

В 90% случаев ваша простуда – это не физическое переохлаждение, а всего лишь реакция организма на холод. Слово « простуда», кстати, неизвестно, откуда взялось. Насколько я знаю, такое понятие есть только в нашем языке.

Иногда человек приходит и говорит: «У меня болит горло». Мы спрашиваем, после чего это началось? Если он говорит, например: «Был стресс, поругался с начальником или с женой», то это другая история. А если он приходит просто с простудой и никаких конфликтов накануне не было, то мы работаем со страхом простуды.

Клондайк Михаила Филяева

Еду в своем автомобиле по Рублево-Успенскому шоссе домой. Дорога здесь становится безукоризненно ровной, высоко в небо устремляются ограждения элитных жилых комплексов.

То справа, то слева мелькают крыши знаменитых звёздных вилл. «Израильское гражданство за 3 дня» – с усмешкой читаю на одном из банеров и отмечаю, что даже рекламные плакаты здесь намекают на безграничность возможностей жителей района. Что касается меня, я убежден в безграничности возможностей человека. И не только тех, кто живет на Рублевке.

Думаю, когда я расскажу о своем пути, у вас тоже не останется в этом ни грамма сомнений.

Как вам уже рассказала Лана, окончив университет имени Баумана, я долгое время работал в IT, занимался предпринимательством. Моя жизнь, наверное, многим показалась бы успешной. Но счастья я не испытывал. Я выпивал, курил, страдал хроническим гайморитом и конъюнктивитом.

Во время прохождения программы МВА я проходил курсы психологии. Они круто изменили мою жизнь. Помню, я однажды утром открыл глаза и понял: «Надо все менять».

Первое, что вызвало мой интерес в обширной сфере психологии – гипноз. Пройдя обучение, я стал практикующим гипнотерапевтом, имея, как мне кажется, одно преимущество – математико-технический ум (польза этого обстоятельства станет очевидна, когда я перейду к истории создания методики PSY2.0).

Есть книги, которые переворачивают мир человека, производят эффект разорвавшейся бомбы. Я до сих пор помню, как мой учитель А.Н. Блинков протянул мне эту книгу – труд доктора Райка Хамера по Германской новой медицине[4] (ГНМ). «Филяев, держи, попробуй разобраться», – сказал он.

Я ее взял, повертел в руках, положил в портфель. День или два она полежала у меня дома, так как мне было не до чтения. Через какое-то время я её открываю, читаю первую, затем вторую страницу и ухожу в эту книгу с головой. Вначале я не понял две трети того, что было написано, но меня охватило озарение: «Это клондайк!». И в то же время я спорил с собой: «Нет, Михаил, не может быть. Неужели это так просто?». До сих пор, когда вспоминаю этот момент, у меня бегут мурашки.

Итак, что осознал тот технарь, вглядываясь в тонкую и незримую структуру психики?

Запускающий болезнь инструмент – это изолированное, драматичное, неожиданное событие, которое приводит к конкретным недугам, а не все эти абстрактные философские рассуждения про накопившийся стресс. Я увидел это технически, математически, каузально: психика и тело связаны. Они связаны не абстрактно, а определенно и практически.

Будучи гипнотерапевтом, я стал искать эти запускающие болезнь события, психологические травмы. Это был абсолютно новой этап поиска. Постепенно в практике и работе с пациентами я пришел к глубокому и гармоничному синтезу гипнотерапии и психосоматики[5].

С книгой Хамера я полгода ездил в метро, спал с ней, держал её под подушкой. Она была уже засаленная, страницы склеивались. Эта книжка дала невероятное количество подсказок, как работать с аллергиями, с астмами, с кожными высыпаниями, с глазными болезнями, с ушными заболеваниями, с другими болезнями.

Я поделился книгой и своими соображениями с моим коллегой гипнотерапевтом Костей Кокориным. Его тоже пробрало. Помню, что мы друг другу каждый день звонили: «Костя, у меня вот это сработало» – «А у меня вот это сработало». Новая стратегия в терапии молниеносно повысила эффективность: у одного клиента мышцу отпустило, у другого боль исчезла, у третьего аллергия прошла, у четвертого глаз стал видеть, пятая перестала чесаться. И, самое главное, я чувствовал, что это еще не предел. Постепенно у меня стала формироваться команда единомышленников.

Хамер дал понимание биологического смысла болезни. Он описал схему взаимодействия психики с миром. Легкие – страх смерти. Если у человека один очаг воспаления, то это страх за кого-то, если много-много – страх за себя.

Например, приходит мужчина, у него аденома простаты. Мы спрашиваем: Как на работе? Как в отношениях? Приходит женщина, у которой удалены матка и яичники. Мы ее спрашиваем, зачем ты лишила себя сексуальной функции?

У меня была пациентка с раком гортани. Я говорю: «Почувствуй это в теле. Напротив тебя: мама, брат, отец». Когда я говорю слово «отец», ее боль усиливается.

– Что ты не могла проглотить, связанного с папой? – спрашиваю я.

– Полгода назад была ситуация, он меня обозвал, я никогда ему этого не прощу! – отвечает она.

Я беру орех и говорю: «Представь, что вот это то, что ты не смогла проглотить – ешь».

Она съедает орех, прорабатывает ситуацию с отцом, и начинается фаза восстановления. Человеку нужно обязательно помочь реализовать этот биологический смысл.

Иногда работает не биологический смысл, а сила внушения. У меня был случай – друг страдал от грибка на протяжении 20 лет. Вывожу его на симптом: «Почувствуй свой грибок». В результате находим, что у его отца был грибок, а его мать перед посещением душа наставляла сына: «В ванной мокро. Обязательно надевай тапочки, а то от папы грибок подхватишь».

Таким образом, вода для моего друга стала треком[6]. Представляете, каждое утро человек идет умываться, сталкивается с треком и у него начинается зуд? Мы поработали, и уже через неделю у друга были здоровые ноги.

В ту пору я сделал для себя много открытий. Люди порой называли исцеления волшебством, однако, разумеется, дело было не в волшебстве, а в понимании механизма взаимосвязи тела и души.

Следующим этапом для меня стала работа с онкологическими больными. К тому моменту за моими плечами был огромный опыт, и я действительно ЗНАЛ, как надо работать. В тот период я на каждом углу кричал: «Я знаю, как работать с раком!!! Знаю! Пустите меня! Дайте показать!». Все на меня смотрели, как на идиота.

Наконец, мне улыбнулась удача. Один онколог согласился проверить мой метод.

«Ну, хорошо, давай в 7 утра встретимся в подмосковном онкоцентре, у тебя будет 6 отхимиченных пациентов-легочников на четвертой стадии», –