— Душераздирающая история, — буркнул вампир. — Но я-то тут при чем? Я даже на зуб не пробовал его маму-жрицу-девственницу.

— О повелитель, — немедленно откликнулся жрец. — Ты — при всем.

— Караул, — сказал бедный упырь. — Придержите меня кто-нибудь. Иначе я за себя не ручаюсь.

Согласно Мардамону, славный князь Мадарьяга являлся самым почитаемым в Жаниваше и окрестностях кровавым божеством, олицетворением тьмы, жестокости и могущества. Именно такому владыке он и жаждал служить и искал его по всему свету. С умилением разглядывая вампира, как счастливая бабушка разглядывает своего первого внука, с восторгом прозревая в нем черты родных и близких людей, Мардамон пытался в нескольких словах сообщить своему новообретенному повелителю о предполагаемых жертвоприношениях в его честь.

Жрец относился к своему делу творчески, с огоньком и радовал слушателей интересными нововведениями. Правда, далеко не все слушатели радовались. Но это уже вопрос вкуса и воспитания.

Если добросердечные Зелг и Юлейн пришли в ужас, граф да Унара проявил профессиональную заинтересованность, а Такангор только скептически похмыкивал, сравнивая химеру мадам Хугонзу и деятельного жреца, отнюдь не в пользу последнего, то Узандаф Ламальва да Кассар просто отдыхал душой.

— Никогда бы не подумал, что можно так переработать саму концепцию принесения жертв, — задумчиво сказала мумия, вспоминая о старых добрых временах. — Что-то в этом есть. Свежие мысли, смелые решения, новый взгляд на проблему. Скажите, голубчик, и что — вы в самом деле осуществили все эти свои… назовем их проектами?

— Увы мне, горестному, — смущенно потупился Мардамон. — Злой рок десятилетиями противился тому, чтобы я исполнил свое предназначение. Нож мой заржавел и затупился от жалких колбас и черствых хлебов, не изведав горячей крови. Но теоретически я прекрасно подкован, — сказал он вдруг нормальным голосом. — Хочу как-нибудь написать справочник «Таинства жертвоприношения» для начинающих адептов темного культа. — И снова взвыл: — Мой господин останется мною доволен. Не славы ведь ищу и не корысти, но движим только велением сердца.

И жрец сделал очередную попытку прильнуть к ногам Мадарьяги.

— Да что же это такое! — закричал вампир. — Вот припиявился! Уберите его куда-нибудь.

— Думгар, — горячо зашептал Зелг. — Наш долг — как-то изолировать его от общества, а то он неизвестно чего натворит. Только нужно сделать сие деликатно и незаметно, дабы не ранить и без того больную душу этого несчастного скитальца.

— Как по мне, сир, — пророкотал Думгар, — с душой-то у него как раз все в порядке. Болеет он совсем другими местами.

— Я надеюсь на тебя, — решительно сказал герцог. — Отвлеки его от князя, замани куда-нибудь и создай там все условия. А потом решим, что с ним делать дальше.

— Сир, — кашлянул голем. — Я правильно понял вашу волю? Вы желаете создать ему все условия?

— Ну, не до такой степени, — доходчиво растолковал Зелг. — Пусть его покормят, окружат вниманием и не спускают глаз. А ты скорее возвращайся к нам. Кажется, князь Мадарьяга не на шутку расстроен. Я за него беспокоюсь.

Поместив счастливого Мардамона в уютный каземат и препоручив его заботам двух милых мороков и одной пучеглазой бестии, при виде которой жрец впал в молитвенный экстаз, голем поспешил на помощь своему господину. Правда, бестия обиженно бормотала под нос что-то о том, что опаздывает на репетицию хора, но Думгар бросил один грозный взгляд на строптивицу, и она сразу умолкла.

Уже на пороге господского дома голем еще раз остановился, услышав очередную порцию воплей, доносящихся из каземата и звучащих уже до боли знакомо. Он оглянулся.

Во двор, пятясь, входил Кехертус в компании доктора Дотта, помогавшего ему тащить заплетенный в паутину увесистый тючок. Думгар желал бы знать, что находится в этом свертке, но разговор с Доттом пришлось отложить на потом. Что же касается шумного гостя, то, судя по крикам, он обрел еще одного идола и стал совершенно счастлив.

* * *

— Нет, ну обидно же, — сокрушался Мадарьяга, нервно летая над головами друзей. — Я, конечно, не святой. Я не настаиваю. Так ведь у каждого из нас есть определенные недостатки. Нельзя же доводить все до абсурда. «Кровавый, жестокий», — передразнил он жреца. — Да, в ранней молодости — представьте, когда это было — совершил несколько безрассудных поступков, пару-тройку раз ошибся, где-то погорячился на танцах, кого-то просто не узнал в темноте — и сразу пошли кривотолки, слухи, сплетни. Беспочвенные обвинения… Можно подумать — они собирались жить вечно. Так и до комплекса неполноценности недалеко. А я, между прочим, почетный донор.

Сытому вампиру легко быть почетным донором.

Валериу Бутулеску

Такангор искренне сочувствовал князю. Прежде в подобных случаях сам он отводил душу, гоняя по всем Малым Пегасикам бедолагу сатира. Теперь — отправлялся в дубовую рощу, посмотреть на Бумсика и Хрюмсика. Было в них что-то такое возвышенное, что примиряло его с действительностью. Но интуиция подсказывала доброму минотавру, что совершенные формы прекрасных хряков вряд ли утешат мятущегося упыря. Оставался единственный, проверенный годами способ — выпить стаканчик-пятый.

Думгар рассуждал так же, ибо вышел на террасу, неся огромный золотой поднос, уставленный разнообразными сосудами и емкостями. Молча, не проронив ни слова, достойный домоправитель расставил сосуды строго по ранжиру и жестом пригласил компанию к столу.

Острую потребность выпить ощущали все, кроме него самого. И потому какое-то время на террасе было слышно только звонкое пение птиц, звон стаканов да сосредоточенное пыхтение.

Науке доподлинно не известно, отчего именно алкоголь оказывает такое благотворное воздействие на исстрадавшиеся души, но наши герои меньше всего желали знать научную точку зрения. С них было довольно и того, что выпивка, как всегда, сработала безотказно.

Постепенно и утро показалось солнечным, и жизнь не такой противной, и настроение — терпимым, и жрец — вполне симпатичным малым, просто с феерическим пунктиком. А у кого их нет?

— Что-то я хотел сказать тебе, Зелг, — внезапно заговорил дедушка Узандаф. — Что-то крайне важное. Помню, что хотел, а что хотел — не помню. И давеча собирался с тобой поговорить… Ну да ладно.

Если бы Думгар не отвлекся в этот момент на общение с доктором Доттом, который мялся и смущался, но отказывался признаться, что они с Кехертусом притащили в замок нынче утром, голем обязательно напомнил бы старому герцогу о его долге перед наследником. Однако Думгар был очень занят, выколачивая из призрака признание, что весьма трудно по техническим причинам. Почуяв, что друг настроен более чем решительно и шутками тут не отделаешься, доктор Дотт просто улизнул с поля битвы, втянувшись в узкую бойницу в стене донжона. Голем потопал следом, намереваясь пролить свет на эту мрачную тайну.

Что же до феи Гризольды, о которой, вероятно, уже беспокоится наш добросердечный читатель, то она стала жертвой собственной невнимательности. «Нора отшельника» рассчитана на прием маленькими, аккуратными порциями. Даже в этом случае божественная жидкость дарует несколько часов крепкого сна. Принятая же целиком, бутылка обеспечила неосторожной фее сутки тишины и покоя, и потому разговор с герцогом да Кассаром был отложен по не зависящим от нее причинам.