— Входи, Бетси. Это Сэм, а Джоуи читает в своей комнате. Номер телефона и адрес места, где мы будем находиться, записаны рядом с телефоном на кухне. Мы должны вернуться около девяти.

— Не беспокойтесь. Все будет хорошо. Если мне понадобится помощь, то моя мама живет рядом. — Бетси вынула изо рта жвачку, зачем-то помяла ее и снова сунула в рот.

Матерью Бетси была Мадж Шиплок — та женщина, которая утром убежала домой в шоке от выходки Ли. Как эта женщина со своим мужем, Нэдом, ухитрилась взрастить такое «чудо»? Эта мысль не выходила у Ли из головы, пока она пыталась оценить сложившуюся обстановку. Она не знала, кому еще из подростков можно было бы позвонить, тем более теперь, когда совсем не оставалось времени. Сэм в одну секунду еще больше вырос в ее глазах.

— Если что-то случится, пожалуйста, звони мне. Мы будем всего в десяти минутах езды отсюда.

Выдув огромный пузырь, Бетси подошла к Сэму и положила руку на его плечо.

— Ничего не случится, миссис Тейлор.

Вежливый тон и улыбка девицы ни в чем не убедили Ли, и она вновь начала склоняться к тому, что идея пойти на ужин в дом Маргарет О’Грейди была не такой уж хорошей. Однако она сознавала и, то, что ей следует обрести друзей в городе, а мать мэра могла оказаться неплохим союзником. Даже если и существуют какие-то сомнения в отношении Бетси, Сэм уже достаточно взрослый мальчик, чтобы справиться с ситуацией.

В этот момент подошел дед и ухватил Ли за локоть.

— Мы опоздаем. Прекращай болтовню и тащи свою задницу к машине.

Закрывая входную дверь, Ли напоследок услышала, как захихикала Бетси, а Сэм потребовал, чтобы она заткнулась. Ли хотела вернуться, но дед сказал:

— Сэм может постоять за себя. Он давно уже это делает.

— Да, я знаю. С тех пор как Роджер оставил нас.

— Похоже, эту Бетси кто-то сильно ударил по голове.

— Не говори так. А что, если Сэм...

— Не беспокойся об этом. Сэм никогда не ударит девчонку. Он не такой.

Ее дед прав. В их семье Сэм — самый здравомыслящий. Не было случая, чтобы по вине Сэма им пришлось переезжать в другой город. В одном городе не было подготовительных классов для четырехлетних детей, и в тот первый год Джоуи пришлось бы перепрыгнуть через два класса в середине занятий. В двух других городах неприятности доставлял ее дед со своими неудачными экспериментами.

Когда они подъехали к большому трехэтажному белому дому Маргарет О’Грейди, Ли повернулась к собиравшемуся выйти из машины деду:

— Дедуля, прошу тебя, следи за тем, что ты говоришь.

— Я не привык скрывать свое любимое дело. Если до людей это не доходит, то черт с ними.

— Нет, я имею в виду твою манеру время от времени цветисто выражаться. Доктор О’Грейди — леди.

Дед прищурился:

— Твоя бабушка была одной из лучших леди, которых я когда-либо встречал. Я ни перед кем не собираюсь притворяться. Полагаю, в семьдесят пять лет я заслужил право говорить то, что думаю. — Он открыл дверцу и, быстро выбравшись наружу, захлопнул ее со стуком, разнесшимся по всей округе.

Ли зажмурилась и стиснула руль. Сосчитав до ста, она сделала несколько глубоких вдохов и приказала себе сохранять спокойствие. Следующие два часа, наверное, будут одними из самых длинных. Она очень любила своего деда, но иногда он был просто невыносимым.

Когда Ли подошла к крыльцу дома, Маргарет уже стояла у открытого входа и теплой улыбкой и крепким рукопожатием приветствовала Гарольда Трентона Смита. Лицо деда сияло, синие глаза искрились. Он не отпускал руку Маргарет, и, похоже, их не беспокоило то, что рядом находится кто-то еще. Стоявшая позади деда Ли сдержанно кашлянула, и он неохотно отпустил руку хозяйки дома и отступил в сторону.

— Маргарет, вы помните мою внучку, Ли Тейлор? — сказал он самым вежливым тоном, какой Ли когда-либо слышала от него.

— Конечно. Пожалуйста, заходите в дом.

Маргарет одарила Ли такой же, как и деда, приветливой улыбкой, на что Ли ответила тем же, ощутив, как уходит напряженность, вызванная разговором с дедулей. Возможно, этот вечер пройдет не так плохо, как она опасалась. Она последовала за парой в гостиную.

Едва Ли увидела в комнате на диване Шейна О’Грейди, как ход ее мыслей изменился. Теперь ее интересовало только то, как сидевший в непринужденной позе мужчина, сжимавший длинными, изящными пальцами стакан чаю со льдом, реагировал на ее появление в гостиной. Несмотря на прилив эмоций, отозвавшихся трепетом в животе и учащением пульса, она постаралась проигнорировать Шейна и неожиданную для себя реакцию на его присутствие.

— Это мой сын, Шейн О’Грейди. Я подумала, что лучше нам собраться вчетвером. Ведь, насколько я знаю, он живет напротив вас.

Ли слышала слова Маргарет, но ее ничто не занимало, кроме Шейна, который поставил свой стакан на кофейный столики встал, чтобы обменяться рукопожатиями с дедом, а затем и с ней. Его движения отличались ловкостью, отменной координацией и расчетливостью. Одетый в черные брюки и белую трикотажную рубашку с короткими рукавами, он вел себя непринужденно, хотя Ли ощущала, что за этим фасадом скрывается настороженность. Она могла представить себе, как решительно ведет себя Шейн на работе, принимая пациентов, как он овладевает вниманием людей. Ли вдруг задалась вопросом: «Неужели единственным его раздражителем является собака по кличке Арнольд, которая любит перед завтраком закусить газетой?»

— Мы с Ли уже встречались утром, — объявил Шейн, отпуская ее руку.

— Ты не говорила мне об этом, — удивился дед.

— Не подвернулся случай. Я не знала, что доктор О’Грейди будет здесь присутствовать: — Она попыталась вспомнить ощущение от соприкосновения их пальцев, представить себе, что их руки все еще соединены. И сразу ее тело охватило тепло.

— Для вас — Шейн, — сказал он.

В его темных глазах пробежали искорки, говорившие о связывающем их секрете.

— Это моя вина. Приглашая вас и Гарольда на ужин, я забыла сказать, что по пятницам сын обычно ужинает со мной. — Маргарет открыто смотрела на всех. Ни во взгляде, ни в ее тоне не проскользнуло ни тени сожаления об этой «ошибке».

Ли нисколько не обиделась на Маргарет, но подумала, что эта женщина всегда точно знает, что делает. В ней была теплота, которая сразу же располагала к ней людей. Плохо, если сын не унаследовал эту черту от матери. Затем Ли вспомнила их встречу в больнице. Тогда он показался ей совсем другим: вежливым, обходительным, как будто они и не ссорились из-за Арнольда.

Шейн сделал приглашающий жест в сторону дивана, на котором сидел до их прихода.

— Присаживайтесь, Ли.

Она заметила золотое обручальное кольцо у него на пальце и напряглась: «Так он женат! А почему я решила, что он одинок? Неужели я разочарована тем, что он оказался недоступным? Ведь у меня не было никакого желания встречаться с кем бы то ни было. А где же его жена?»