Оба сержанта – ребята надежные, служат давно. У Николая подруга в хуторе. Не отпустишь раз да другой, самовольно может уйти.

Мальцев родом из Быковских Хуторов, поселка в ста километрах от Сталинграда. Закончил восемь классов, девятый не успел. Умер отец, пришлось идти работать. Детей в семье пятеро, сестра Катя учительница в начальной школе, остальные трое – малышня. Мать работает в колхозе почти даром, за палочки – трудодни. И никуда не уйдешь, иначе приусадебного участка лишат.

Николай сумел попасть в рыболовецкую бригаду, там хоть какие-то деньги платят и рыбы разрешают понемногу брать. Получалось, что Волга всю семью кормила. Да еще огород в три десятины, где худо-бедно растет на жаре картошка, огромные тыквы, помидоры, баклажаны.

На Волге добывали рыбу наплавными сетями на тяжелых деревянных баркасах. Ребята в бригаде подобрались дружные, да и сама обстановка свободнее, чем в колхозе, где гоняют то на прополку, то овец пасти. Председатель колхоза – полновластный хозяин, с небес на простой народ смотрит. Попробуй заикнись насчет платы. Перед бригадирами или счетоводом не успеваешь шапку ломать, не дай бог в немилость попадешь. Изведут дармовыми наря дами.

Николай этого сумел избежать. За три года научился не только рыбацким премудростям, но и разбираться в старом двигателе, который стоял на одном из баркасов, остальные – весельные. А когда понадобился шофер на полуторку, отвозить рыбу на приемный пункт, научился и водительскому делу.

Осенью тридцать девятого года призвали в пограничные войска. Сначала проходил шестимесячную учебу под Брестом. Там познакомился с Андреем Щербаковым. Отслужили в Белоруссии, а затем обоих перевели к новой границе на Западную Украину. Далеко от дома, трое суток поезд идет.

Андрей почти земляк, из-под Саратова. Оба жили в степи, а сейчас попали в чужой лесной край. За год привыкли, обжились, хотя многое казалось чужим и даже враждебным.

Несмотря на все потуги политработников представить действия Советского Союза как великий освободительный поход, местные жители смотрели на новую власть настороженно. Раздел части помещичьих земель в пользу крестьян вызвал некоторое оживление. Но не все рисковали начинать обработку земли, постоянно возникал вопрос о колхозах.

Коллективизации боялись, как огня, и даже призывы о создании кооперативов порождали открытую враждебность. Слухи о советских колхозах дошли сюда давно, и местные крестьяне хорошего ничего от них не ждали. Ребята на заставе, призванные из городов, удивлялись:

– И что они колхозов боятся? Неплохо ведь там живется, правда, Николай?

Мальцев, Щербаков, остальные сельские парни предпочитали помалкивать. Все же пограничные войска относились к НКВД. Лишние разговоры быстро пресекали. А начнешь рассказывать, что в колхозах практически задарма работают, обвинят в антисоветской пропаганде.

За полгода подготовки на хорошем пайке ведомства НКВД даже сельским ребятам умудрялись вдалбливать в голову, что колхозы – это шаг вперед, а кто этого не понимает – враги социализма.

Николай познакомился с Басей, переселенкой из Польши, когда по осени проводили запланированное политотделом мероприятие – помощь бедняцким семьям. Вместе с красноармейцами стрелкового полка привозили лес, заготавливали дрова на зиму, ремонтировали дома.

Все это должно было означать смычку Красной Армии и пограничников с трудовым крестьянством. Николай и Андрей убедились, что живут местные куда лучше, чем они в своих деревнях в Поволжье.

После работы тогда состоялся митинг, общий обед, танцы. Начальство близкие контакты не одобряло. Несмотря на это, познакомившись с Басей, не на шутку увлекся молодой женщиной, и они встречались, используя любую возможность.

Будь на заставе вместо Журавлева другой начальник, непременно бы пресек «ненужную связь». Но Журавлев был снисходителен к подчиненным, тем более Николай Мальцев считался одним из лучших сержантов заставы. Правда, категорически запрещалось оставаться в хуторе на ночь.

– Баська, увезу я тебя к себе, – обнимая подругу, говорил Николай.

– Лучше сам с нами живи. Куда я мать брошу?

Бася – небольшого росточка, светловолосая, по отцу полька, по матери украинка, побывала замужем, имела трехлетнего сына. Муж сгинул во время недолгой войны тридцать девятого года, наверное, погиб.

И Николай, и Бася старались не слишком задумываться о будущем. Все решится само собой. А как? Бася ни за что не хотела покидать родные края.

Россия представлялась ей враждебной холодной страной, где людей сгоняют в колхозы и запрещают верить в Бога. Николай тоже бы не остался в чужом краю, да и демобилизация в ближайшее время не светила.

До хутора дошли быстрым шагом за полчаса. Бася как чувствовала, ждала возле дома. Андрей был вроде и не к месту, но отлучаться за пределы заставы в одиночку запрещалось. Подбежал трехлетний сын Баси. К Николаю он уже привык. Мать тоже смирилась, хотя поначалу бурчала:

– На что тебе москаль сдался? Люди косо смотрят. Или в Сибирь к нему ехать собралась?

– Коля не в Сибири, а на Волге живет.

– Хрен редьки не слаще. Ничего там путного нет в ихней России. Нищета сплошная, и в Бога не верят.

Как бы то ни было, а преодолевая все преграды, Коля Мальцев и Бася все больше привыкали друг к другу. Оба подумали об одном, уединиться хоть на полчаса. Но мать приготовила обед, пришлось посидеть за столом, затем подправили ворота в хлеву и натаскали зерна.

Пока возились, подступил вечер. Возвращаться в темноте и подставлять товарища Николай не хотел. Пришлось собираться. Бася проводила обоих до поселка, минут десять постояли, обнимаясь. Андрей деликатно отошел в сторону, свернул самокрутку.

– Бася, пойдем прогуляемся вон к тому стожку? – не выдержал Николай.

– Что, крепко приспичило? – улыбалась, прижимаясь к нему, Бася.

Взявшись за руки, пошли к стожку. Андрей вроде бы остался на охране. Когда вернулись, он, скрывая смущение, заговорил о каких-то пустяках. Бася поцеловала его в щеку.

– Прости, что задержали. Ладно, идите, а то темнеет, – подумав, добавила: – Вы поосторожнее, чужие объявились.

– Много?

– Двое парней с той стороны. Где-то прячутся. Кажется, с оружием.

Возвращались, ускорив шаг. Если днем все было ярким и зеленым, то на закате спускался с гор туман, а зеленый цвет сменился на серый. Кустарник на обочине казался мрачным, сливаясь в темное пятно. Оба сержанта невольно сдвинули автоматы с плеч, держа их наготове.

Возле шестой заставы последнее время было тихо. Но поначалу было тихо и год назад. Затем пошли происшествия. Кто-то обстрелял двух красноармейцев из саперной части, рискнувших уйти в самоволку. Они были без оружия, сумели как-то убежать, поймав несколько картечин в ноги. Затем пропал без вести интендант вместе с повозкой.

Мальцев и Щербаков принимали тогда участие в прочесывании местности. Особый отдел силами комендантской роты и пограничников пытался прочесать лесной массив, вызывающий подозрение. Участвовали в операции и местные милиционеры, которые особого рвения не проявляли.