Подобным изысканным выражением среди сухопутных жителей принято обозначать морскую болезнь.

— Да, море — это стихия греков, а не римлян, — произнес Целер.

Он был невысок ростом и приземист, выпученные глаза и большой рот придавали его лицу что-то лягушачье, однако никто не счел бы его наружность забавной. Он обладал богатым опытом государственной деятельности и был одним из самых состоятельных людей в Риме. При этом богатство ему досталось вполне законными способами: несколько раз он получил изрядное наследство и завоевал богатые военные трофеи.

— Твое новое одеяние весьма тебе к лицу, — заметил Целер. — Подожди здесь, пока я буду беседовать с гостями. Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз.

Я повиновался и довольно долго прохаживался по атрию взад-вперед, перебрасываясь словами с другими посетителями. Наконец атрий опустел, и мы с Целером вышли в сад. Сейчас, зимой, деревья стояли голые, и это делало даже более заметной изысканную планировку сада.

— Ты уже принес Юпитеру благодарственную жертву за благополучное возвращение? — осведомился Целер, пока мы с ним шли по садовой дорожке.

— Нет, но в храме Остии я принес настоящую жертву Нептуну, — ответил я.

— Непременно принеси жертву Юпитеру, — посоветовал Целер. — Тому, кто собирается поступить на государственную службу, неплохо лишний раз продемонстрировать свою набожность. Римлянам нравится, когда их государственные деятели проявляют религиозное рвение.

— Я последую твоему совету. Отец сказал, ты хочешь, чтобы я помог тебе в борьбе за должность консула. Полагаю, нет нужды говорить о том, что я счастлив быть тебе полезным.

— Превосходно. Я рассчитываю на победу, но желаю избежать любых неприятных неожиданностей. Ты знаешь не хуже моего, что быть избранным на высокую должность — это далеко еще не все. Дело не пойдет, если рядом не окажется коллеги, с которым ты сможешь сотрудничать.

— Да, конечно. Ты уже решил, кого хочешь видеть рядом с собой?

— Пока нет. Кандидатур в этом году больше чем достаточно. Некоторые из тех, кто собирает голоса в Собрании центурий, уже пытались подкупить меня. Ни у кого не вызывает сомнений, что в следующем году я буду одним из консулов, и многие думают, что моим коллегой станет тот, кому я окажу поддержку. Но, повторяю: я еще ничего не решил. Когда я наконец приму решение, ты будешь работать не только на меня, но и на моего коллегу.

— Понятно, — кивнул я. — А как вы с ним разделите обязанности, ты уже знаешь?

В нашей консульской системе, кстати сказать, безнадежно устаревшей, существует несколько способов разделения власти, которые необходимо согласовать, прежде чем консулы займут свою должность. Помпей и Красс, которые терпеть не могли друг друга и не желали уступать друг другу ни на йоту, избрали наиболее архаичный и неуклюжий способ, чередуя дни своего правления. Бывает так, что старший из двух коллег получает большую власть. Иногда в ведении одного консула находятся внутренние дела Рима, а в ведении другого — внешние.

— Размышлять о разделении обязанностей я смогу лишь после того, как узнаю, кто будет моим коллегой, — ответил Целер. — Скажу откровенно, по-моему, все это не так уж важно. Времена, когда римские консулы обладали реальной властью, остались в прошлом.

Это утверждение соответствовало истине. На протяжении веков преторы постепенно узурпировали у консулов судебную власть. Что касается военного командования, нашей разросшейся империи с каждым годом требовалось все больше военачальников, и постепенно армией стали руководить люди, которые, подобно Помпею, посвятили военной службе всю свою жизнь. Последний раз консулы командовали войсками во время восстания Спартака и доказали свою несостоятельность.

— Отец уже объяснил тебе, какие обязанности ты будешь исполнять в сенате? — спросил Целер.

— Он достаточно жестко указал мне мое место, — ответил я.

— В течение многих лет ты прилагал все усилия, чтобы попасть в сенат. И теперь, когда твое желание наконец осуществилось, тебе придется вновь начинать восхождение с нижней ступени. Тут ничего нельзя изменить. Власть приходит с годами.

— Какие дела обсуждаются теперь в сенате? — поинтересовался я.

— Прежде всего и главным образом все заняты Помпеем. Партия оптиматов ненавидит и боится его, делая все возможное, чтобы он не получил разрешения на триумфальные почести. Что самое худшее, они пытаются оспорить право легионеров Помпея на получение земель.

— Прости мою непонятливость, но я всегда полагал, что мы тоже принадлежим к оптиматам, — вставил я.

— Тебе известно, что наша семья всегда избегает крайностей. Оптиматы пребывают у власти со времен Суллы, но постепенно они утратили представления о политической реальности.

Я слушал, затаив дыхание. То был взгляд человека, которому современный расклад политических сил был известен досконально.

— Ты можешь относиться к Помпею как угодно, но он заслужил свой триумф, и это не подлежит сомнению, — продолжал Целер. — Чиня ему препятствия, мы проявляем себя неблагодарными глупцами. А если мы откажем его солдатам в землях, которые были им обещаны и за которые они сражались, не жалея себя, Италию наводнят банды профессиональных убийц, хорошо организованных, вооруженных и ненавидящих знать. Мне вовсе не хочется повторения последней гражданской войны. Не хочется стать свидетелем того, как солдаты враждующих армий сражаются прямо на улицах Рима.

— Насколько я могу судить по твоим словам, ты склоняешься к тому, что нам следует поддержать сторонников Помпея?

— Да, но лишь по двум вопросам. Если мы откажем римским солдатам в награде, которую они честно заслужили, никто не назовет это справедливостью. Нашей семье удалось наладить отношения с Крассом, но это не означает, что нам нужен такой могущественный враг, как Помпей. В сенате Помпея защищает Цезарь, человек, который в самом скором времени будет иметь в Риме большую власть.

— Цезарь? — удивленно переспросил я. — Но он даже армией никогда не командовал.

— Цицерон тоже не стяжал военных лавров, но посмотри, как высоко он поднялся, — заметил Целер.

— Тебе лучше знать, — кивнул я. — Но признаюсь, я уже успел изрядно испортить отношения с Помпеем.

— Ты не столь значительная фигура, чтобы стычка с тобой могла его встревожить, — возразил Целер. Это было чистой правдой. — К тому же люди, подобные Помпею и Крассу, прощают былые обиды, когда это совпадает с их политическими целями. Тому, кто наделен здравым смыслом, не следует быть злопамятным.

— А какие еще важные вопросы решает сенат? — спросил я.

— Есть один вопрос, который вряд ли можно счесть важным, однако он напрямую касается нашей семьи. Мой зять до сих пор не оставил своих попыток превратиться в плебея, а мы не оставили попыток помешать ему.

— А, Публий Клодий, — кивнул я. — Вот человек, который не умеет ни забывать, ни прощать, сколь бы политически целесообразно это ни было.