– Утред! – повторил священник, не обращая внимания на короля, и выступил вперед, чтобы меня обнять.

Отец Виллибальд был моим добрым другом и вообще хорошим человеком. Его, восточного сакса по происхождению, некогда назначили капелланом на флоте Альфреда, и теперь судьба распорядилась так, что именно отца Виллибальда послали на север, к саксам Нортумбрии, с добрыми вестями о победе при Этандуне.

Шум в зале утих. Эгберт решил властно заговорить со мной.

– Твое имя… – начал он. И замолчал, не зная, как меня зовут.

– Стеапа! – выкрикнул один из сопровождавших меня людей.

– Утред! – объявил Виллибальд, глаза которого горели от радостного возбуждения.

– Я Утред Беббанбургский, – сознался я, не в силах больше играть чужую роль.

– Тот самый, что убил Уббу Лотброксона! – заявил Виллибальд и попытался поднять мою правую руку, чтобы показать, какой я герой. – И тот самый, что свалил Свейна Белую Лошадь при Этандуне! – продолжил священник.

«Через два дня, – подумалось мне, – Кьяртан Жестокий будет знать, что я в Нортумбрии, а через три это известие дойдет и до моего дяди Эльфрика».

Имейся у меня хоть унция здравого смысла, я бы, проложив себе путь, мигом выбрался бы из этого зала, забрал Хильду и двинулся на юг так же быстро, как архиепископ Вульфер исчез из Эофервика.

– Ты сражался при Этандуне? – спросил меня Эгберт.

– Да, мой господин.

– Что там произошло?

Они уже слышали историю о битве от Виллибальда, но то была версия священника, разбухшая от молитв и чудес. Я же рассказал им то, что они хотели услышать: историю воина об убитых датчанах и о разящих мечах. И все время, пока я говорил, какой-то взъерошенный священник со свирепыми глазами и буйной бородой перебивал меня, выкрикивая: «Аллилуйя!»

Я понял, что это отец Хротверд, тот самый, что вдохновил Эофервик на кровавую резню. Он был молод, едва ли старше меня, но обладал могучим голосом и врожденной властностью, которая придавала его пылу еще больше убежденности. Каждое его «аллилуйя» сопровождалось брызгами слюны, а стоило мне рассказать, как побежденные датчане бежали вниз по огромному склону Этандуна, и Хротверд прыгнул вперед, обращаясь к толпе.

– Это Утред! – прокричал он, тыча в мои обтянутые кольчугой ребра. – Утред из Нортумбрии, Утред Беббанбургский, убийца датчан, воин Бога, меч Господа! И он пришел сюда, к нам, так же как благословенный святой Кутберт явился к Альфреду, чтобы поддержать короля! Это знаки свыше!

Толпа разразилась приветственными криками, король выглядел испуганным, а Хротверд, всегда готовый к очередной неистовой проповеди, начал разглагольствовать, красноречиво уверяя присутствующих в том, что в скором времени все датчане в Нортумбрии будут мертвы.

Я ухитрился ускользнуть от Хротверда и пробраться к помосту, где схватил Виллибальда за шкирку и потащил к личным покоям короля.

– Ты идиот! – прорычал я ему. – Ты эрслинг![1] Ты никчемное дерьмо, вот ты кто! Мне следовало бы вспороть твои бесполезные кишки прямо здесь, сейчас и скормить их свиньям!

Виллибальд изумленно разинул рот, потом беспомощно его закрыл.

– Датчане вскоре придут сюда, – пообещал я, – и начнется резня.

Он снова открыл и закрыл рот, но по-прежнему не издал ни звука.

– A теперь слушай меня внимательно, – велел я. – Ты немедленно пересечешь Уз и как можно быстрее отправишься на юг.

– Но я же говорил только правду, – умоляюще сказал священник. – Разве это неправда, что святой Кутберт даровал нам победу?

– Конечно неправда! – прорычал я. – Альфред все выдумал. Неужели ты думаешь, что Кутберт явился к нему на Этелингаэге? Тогда почему король сразу не поведал всем о своем сне? Почему он ждал окончания битвы, чтобы рассказать нам об этом?

Я сделал паузу, а Виллибальд издал сдавленный звук, как будто его душили.

– Ясное дело почему, – сам ответил я на свой вопрос. – Да просто потому, что ничего подобного не происходило.

– Но…

– Он все выдумал! – взревел я. – A знаешь, с какой целью? Альфред хочет, чтобы нортумбрийцы были уверены: именно Уэссекс возглавляет борьбу с датчанами. Он надеется стать королем Нортумбрии, разве ты не понимаешь? И не только Нортумбрии. Я не сомневаюсь, что он отправил еще одного дурака вроде тебя в Мерсию и тот сейчас рассказывает мерсийцам, что один из их чертовых святых явился ему во сне.

– Но ведь именно так все вправду и было, – перебил меня священник.

Я ошеломленно посмотрел на него, и Виллибальд объяснил:

– Ты прав! Святой Кутберт говорил с Альфредом на Этелингаэге. Он явился к нему во сне и сказал нашему королю, что тот победит.

– Разумеется, на самом деле никто ему не являлся, – как можно терпеливее пояснил я.

– Но это правда! – настаивал Виллибальд. – Альфред сам мне рассказал! Это Божье деяние, Утред, и сколь удивительно его созерцать.

Я взял священника за плечи и прижал к стене коридора.

– У тебя нет выбора, святой отец, – проговорил я. – Ты можешь убраться из Эофервика до того, как сюда явятся датчане, а можешь наклонить голову набок.

– Что сделать? – в замешательстве переспросил он.

– Наклонить голову. И я буду стучать тебе по одному уху до тех пор, пока вся эта чушь не выльется из другого.

Это его не убедило. Ибо слава Господня, воспламененная кровопролитием у Этандуна и раздутая ложью про святого Кутберта, по его мнению, озаряла Нортумбрию, и бедный Виллибальд искренне верил, что грядут великие события.

* * *

В ту ночь был задан пир – жалкая трапеза из сельди, сыра, черствого хлеба и выдохшегося эля. Отец Хротверд разразился очередной страстной речью, в которой заявил, что Альфред Уэссекский послал меня, величайшего воина, чтобы возглавить защиту города, и что небесный фирд спустится на защиту Эофервика. Виллибальд продолжал выкрикивать: «Аллилуйя!» – свято веря во всю эту чепуху, и только на следующий день, когда город накрыло пеленой серого дождя и зловещего тумана, мой друг начал сомневаться в скором появлении ангелов с мечами.

Люди покидали город. Ходили слухи, что к северу собираются военные отряды датчан. Хротверд все еще выкрикивал всякую чушь. Он даже возглавил процессию священников и монахов, которые шли по улицам города, воздев мощи и хоругви. Но всякий, у кого имелась хоть капля здравого смысла, понимал теперь, что Ивар, вероятно, вернется задолго до того, как святой Кутберт явится сюда с небесным сонмом.

Эгберт прислал ко мне гонца, который передал, что король хочет со мной говорить, но я решил не терять времени на беседу с обреченным правителем. Пусть король изворачивается сам.