вызывающая СПИД? В те времена не имелось четкого понимания путей передачи ВИЧ, и опасность казалась весьма реальной.

И вот наступил момент встречи в аэропорту с «немного больным» африканским лидером. Представьте картину: в Шереметьево из зоны прилета выходит симпатичный, в меру упитанный, в белоснежной рубашке африканец, а к нему навстречу спешит переводчик, то бишь я, руки которого от пальцев до запястья замотаны не просто пластырем, а вдобавок еще малярным скотчем. Издали, должно быть, казалось, что я только что вернулся с военной операции. То есть, со стороны наша пара, должно быть, выглядела так: абсолютно здорового на вид африканского руководителя сопровождает на лечение израненный переводчик.

Гость деликатно поинтересовался, что со мной приключилось, и при этом хитро улыбнулся. Вероятно, африканец догадался о причине моего несуразного вида – ведь он знал свой диагноз и был в курсе отношения общества к этой коварной болезни. Однако меня его проницательность не сильно огорчила, не заразиться было куда важнее, чем соблюсти приличия. В общем, свой партийный и человеческий долг я выполнил добросовестно: провел гостя по всем врачам, он получил рекомендации и был направлен на госпитальное лечение. Я же в свою очередь с небольшой делегацией из Мозамбика отправился в Крым – в прекрасный пансионат.

Вот такой была практика у молодых переводчиков в коридорах умирающей советской власти. И нам это все, конечно же, по большей части нравилось…

Предложение, изменившее жизнь

После третьего курса мы все уже в целом довольно сносно владели изучаемым языком – сказывались 2–4 ежедневные пары практики. Нашим основным преподавателем португальского была Елена Михайловна Семенова (Трубникова), молодой, но очень талантливый педагог. Занимаясь с ней, нужно было очень постараться, чтобы не заговорить на изучаемом языке уже через полгода-год. С теплотой мы всегда вспоминали и других преподавателей португальского – требовательного и педантичного Дмитрия Сенникова и веселого и сумбурного Ярохина.

К тому времени у нас вовсю шли занятия по военному переводу, где мы теоретически осваивали все виды вооружений и португальскую военную терминологию. Большинство преподавателей этого предмета были выпускниками ВИИЯ – так раньше называли Военный институт, где наряду с переводческим имелся юридический и факультет военной пропаганды.

Мы искренне благодарны интеллигентнейшему и очень позитивному капитану Абросимову – нашему преподавателю военного перевода. На преподавательские должности в иняз специалисты в основном попадали, отработав пару лет боевыми переводчиками в жарких странах. Им было что рассказать, и капитан Абросимов оказался не исключением. Он щедро делился со студентами своим опытом работы в зоне боевых операций, уделяя внимание прикладным моментам, помогающим справиться с поставленными задачами. Кто бы мог подумать тогда, что совсем скоро эти знания нам так остро понадобятся…

Уже в январе лучших студентов третьего курса вызвали в деканат и предложили поехать на год в Анголу в качестве переводчиков португальского языка. По сути, речь шла не об обычной языковой практике – Республика Ангола на тот момент была охвачена войной – как с ЮАР, так и с внутренней оппозицией.

С одной стороны, предложение было привлекательным: поехать в страну на другой стороне земли, где все говорят на изучаемом тобой языке, да еще и получать зарплату в валюте. С другой – достаточно было открыть газету или посмотреть программу «Время», чтобы понять, что там идет самая настоящая война: и гражданская, и межгосударственная. Секрета из того, что ангольское правительство ведет боевые действия против «вооруженных контрреволюционеров» из Национального союза за полную независимость Анголы (УНИТА) и поддерживающих его подразделений южноафриканской армии, вовсе не делали.

В сообщениях СМИ также звучали названия других оппозиционных МПЛА вооруженных организаций: Национального фронта освобождения Анголы (ФНЛА) и Фронта освобождения Кабинды (ФЛЕК). Однако о гибели советских граждан в боях с оппозиционерами в те времена не упоминало ни одно средство массовой информации. Даже по версии Министерства обороны СССР считалось, что мы в боевых действиях не участвуем, а только оказываем некоторое содействие в подготовке и планировании боевых операций. И все же показываемые по ТВ сюжеты об Анголе – взрывы, столкновения, раненные в госпиталях – изрядно нас напрягали, чтобы не сказать пугали. Одним словом, ехать предстояло на самую настоящую войну.

Время шло, и нужно было принимать решение. Нам дали возможность посоветоваться с родными. Так как информации о событиях в Анголе в то время было немного, большинство моих родственников восприняли новость спокойно, расценив, что это что-то типа языковой практики. Только бабушка категорически не хотела отпускать родного внучка в жаркие края. Я искренне разъяснял, что нас ожидает спокойная работа переводчиками, скорее всего, где-нибудь в штабе, в столице Анголы. Ведь мы и правда не предполагали, что нас, студентов-«первоходок», рассредоточат по всей стране, дадут вдоволь налетаться на всех видах самолетов и вертолетов, обкатать все типы бронемашин и танков… Хотя многие из нас, честно признаться, только об этом и мечтали.

Большинство моих сокурсников предложение приняли: кто-то из «высокого чувства пролетарского интернационализма», кто-то из любопытства, а кто-то просто хотел заработать: через год пребывания в жаркой «банановой республике» можно было купить кооперативную квартиру и машину.

Будучи по природе непоседой и авантюристом, я был рад всякой смене устоявшегося распорядка жизни, который во времена студенчества состоял преимущественно из одних и тех же составляющих: дом – институт – экзамены – дискотека. Меня манила перспектива оказаться в другой части света, на незнакомом континенте среди непохожих на меня людей. Прагматически я опять же понимал, что нигде лучше, чем в стране языка, говорить на нем не выучишься.

И это оказалось чистой правдой: мы вернулись с беглым знанием португальского, и даже сейчас, через много лет без практики, я по-прежнему свободно на нем изъясняюсь.

Материальная составляющая в те годы не играла такой роли, как в нынешнем постмодернистском обществе, где все сводится к умению заработать на машину, квартиру и другие атрибуты «счастливой жизни», поэтому высокая оплата в валюте рассматривалась нами как дополнительный бонус к увлекательному и опасному путешествию в воюющую африканскую страну. Я и два моих товарища-одногруппника – Олег Морозов и Александр Коновалов – начали собираться и готовить документы.

Прежде всего, нужно было пройти медкомиссию и получить справку единого образца о годности к работе в «странах с влажным, тропическим климатом». Затем от нас потребовали рекомендации от институтской организации комсомола (ВЛКСМ), потом вызывали на Партком института, где матерые преподаватели – члены Парткома – задавали разные каверзные вопросы, типа «Как называется столица государства Вьетнам?» или просили перечислить все государства – члены Варшавского договора. Мы с блеском прошли все эти испытания и нас