Он еще боялся полностью отдать управление пилоту и контролировал положение штурвала. Набирали высоту, уходили от злополучной сопки на северо-восток, в сторону базы; забалтывая Лешу, Дитятев и себя забалтывал, поскольку все сильнее и сильнее ощущал в груди ледяной стержень.

Глянув на приборы, он почувствовал холод и в затылке: стрелка компаса вертелась волчком, точно так же крутился шарик плавающего компаса, остановились бортовые часы, упала на нуль стрелка тахометра, хотя двигатель работал без всяких перебоев. И горючего было нуль…

Потом зажглась лампочка пожарной тревоги и словно пробудила пилота Лешу.

— Шеф, мы же горим! — объявил он. — А что приборы так… пляшут?

— Где ты видишь огонь? — пытался сохранить спокойствие летнаб. Двигло не горит, дымного следа нет…

— Может, прыгнем, шеф? — Он стал щелкать триммерами управления.

Дитятев ударил его по руке.

— Спокойно, Леха! Набираем высоту! Приборы — ерунда, бывает. Машина старая.

Может, в магнитную воронку попали. Знаешь, бывают такие, как на воде…

— Не ври, шеф! — лишенным страха, совершенно трезвым голосом закричал Леша. — Мозги не пудри! Прыгать надо!

Он стал пристегивать лямки спасательного парашюта, болтавшиеся на ручках кресла, торопился, получалось вкривь и вкось…

— Попробуй связь! — хотел отвлечь его Дитятев. — Может, появилась…

— Нет связи! Как только потерялась — все понял. Я все понял!

— Что ты понял? Дуралей…

Леша приподнялся в кресле и боком, вниз головой вывалился из кабины в салон.

Сорвавшиеся с его головы наушники хлестанули летнаба по лицу.

— Назад! Назад, сказал! — рявкнул он. Но даже обернуться не мог, словно пригвожденный к креслу этим заиндевелым стержнем.

Пилот уже открыл дверь и висел в проеме, обдуваемый ветром. И был почему-то в одних носках…

Дитятев не видел, как он прыгнул. Каким-то странным образом пошло время толчками, пунктирной линией. Потом, кажется, и вовсе остановилось. Краем глаза он заметил, что в салоне уже никого нет и некому закрыть дверь…. Не выпуская штурвала, он попробовал включить триммер, однако что-то сломалось, или он сам что-то делал не правильно — плохо слушались пальцы. Потом хотел набросить на плечи лямки парашюта, но вдруг увидел впереди, прямо по курсу, взлетно-посадочную полосу: белесые прямоугольники бетонных плит уходили к горизонту и, нагретые за день, исходили колышащимся маревом…

Поспелов давно чувствовал, что из родного отдела надо куда-нибудь уходить. Тучи над головой сгущались с нарастающей силой после каждой операции, в результате которой появлялись трупы. Специальный прокурор выносил вердикты о правомочности применения оружия и всякий раз задавал один и тот же вопрос:

— Почему преступников у нас судит не суд, а старший разведчик Поспелов?

А потом, когда случалось встретиться один на один, говорил мягче, но зато определенней:

— Уходи ты куда-нибудь в дежурную часть! Не видишь, над тобой висит рок. Тебе нельзя стрелять. Судьба, брат, вещь серьезная.

Спецпрокурор исповедовал религию фатализма. И был прав, когда после очередной операции с крупной перестрелкой между спецслужбой и охранниками банка оказалось сразу два трупа, и в обоих обнаружили пули от автомата, принадлежащего Георгию Поспелову. Тогда ему влепили выговор, хотя вердикт был прежний — правомерно.

Последней каплей стало задержание двух человек, которые выносили из здания правительства коробку с полумиллионом долларов. Обошлось без стрельбы, однако личности эти оказались из команды президента, поднялся невероятный шум, потому что спецслужбы вторглись в некую заповедную зону, предали огласке запрещенную тему и за это поплатились. Поспелова отправили на аттестационную комиссию, где выплыл еще один странный факт — телефон Поспелова оказался в записной книжке погибшего журналиста Морозова. Объяснить, как и почему, можно было, но никто бы не поверил. Поэтому старшего разведчика майора Поспелова вывели за штат.

Проболтавшись месяц с пользой для дела — разменял квартиру и разъехался с бывшей женой, — Георгий вдруг получил короткую депешу от Лугового. Телефона по новому месту жительства не было и пока не предвиделось. Бывший начальник сообщал, что через недельку вернется из командировки и непременно встретится с ним по поводу работы. Поспелов воспрял, суеверно загадал желание и поклялся себе, что на новой службе, какая бы она ни была, он не будет никогда стрелять, замечать какие бы то ни было манипуляции с коробками, чемоданами и прочими объемными предметами, а также давать согласие на помощь даже самым талантливым журналистам. Никто не знал, что Морозов получил номер домашнего телефона Поспелова через однокашника Витю Егоршина, сотрудника особого отдела в Западной группе войск. А получил для того, чтобы в нужный момент обратиться за помощью по разминированию некоей важной посылки, о содержании которой Поспелов тогда не знал. И догадался, лишь когда заминированный кейс рванул в руках у журналиста, слишком торопливого и самоуверенного. Те, кто посылал ему важные документы, разумеется, себя обезопасили, установив в кейсе довольно простой самоликвидатор, чтобы ни одна бумажка не попала в чужие руки. И адресат был проинструктирован.

Телефон Поспелова остался в книжке невостребованным…

Итак, не стрелять, не замечать, не помогать!

Встреча с Луговым несколько поубавила пыл: бывший начальник отыскал место в отделе, который занимался стихийными бедствиями, чрезвычайными ситуациями и авариями. От наводнений до землетрясений и вулканических извержений. Можно было представить себе будущую работу…

— А тут ошибки нет? — кисло спросил Поспелов. — Может, там разведчик недр требуется?..

— Топай к Зарембе и не ломайся, — приказал Луговой. — Он уже и с кадрами вопрос решил. Ты ему подходишь по всем статьям, обещал немедленно включить в работу…

Отдохнешь там годик-другой, назад выцарапаю.

Полковника Зарембу Георгий знал весьма относительно, и то лишь потому, что Александр Васильевич был чуть ли не чистокровным цыганом, носил соответствующее прозвище и придерживался соответствующего имиджа, в оперативную свою молодость украсив зубы золотыми коронками. Те, кто поддерживали с ним более близкие отношения, говорили, что это невероятно веселый и добродушный человек, мастер камуфляжа, перевоплощений и мистификаций, между прочим, доктор технических наук и, естественно, страстный поклонник конного спорта.

Топая по коридорам и лестницам, Георгий внезапно встретил на пути спецпрокурора, приложившего руку к судьбе старшего разведчика.

— Ну как? — спросил тот участливо. — Ты, брат, извини, но я рекомендовал на комиссии из чистых побуждений. Тебе во благо. По такой ты кромочке ходил — дух спирает. Не раз могли подставить. Ты у бандюг был на заметке, и еще кое у кого… Они бы тебе подкинули пацана с игрушечным пистолетиком, а мне бы пришлось тебя усаживать лет на десять.