Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это за мой «Хаммингберд»[7], ты, жирный, грязный, вонючий, гнилозубый ублюдок.
Ее немного пошатывало, так что я подхватил ее под руку, и мы вышли на автостоянку. Я попытался улыбнуться.
— Кажется, доктор велел не волноваться.
— Я совершенно не волнуюсь.
Я помог ей залезть в джип.
— Тогда мне бы не хотелось увидеть тебя взбудораженной.
Мы устроились в кабинке кофейни, где Делия пила вторую порцию кофе с «Хони бэджером» и понемногу откусывала от запеканки.
— Ты прав, это действительно здорово.
— А ты бог знает на что потратила половину первой порции.
— Извини. — Она изучила меню, висевшее над нами. — Если бы я знала, сколько это стоит…
— Никаких проблем. — Круги под глазами говорили о том, что она уже давно не спала нормально. — Что произошло?
— Ну, он стоял там на коленях, и я подумала…
— Нет, вчера вечером. В зеленом «Форде».
Она смягчилась.
— Просто парочка скотов, которые вели себя как скоты.
— Откуда ты ехала?
— Вчера вечером выступала в одном салуне в Лидвилле. Вообще-то, начала еще днем. Исполняла популярные кавер-версии для байкеров. Но потом… — ее лицо помрачнело, — потом меня подставили два парня на улице. Из-за них бар опустел. Один из них был и впрямь хорош, так что я осталась наедине с барменом, вся публика ушла слушать их. Поэтому я собрала вещи и стала голосовать на обочине.
Я не стал рассказывать ей о своей роли в этом событии.
— А при чем тут твоя гитара?
— Этим скотам нужно было больше, чем поговорить. — Она откинулась на стуле и пожала плечами. — Решили, что они могут отобрать ее. — Она резко сменила тему: — Так ты жил здесь все это время?
— Первые несколько лет я путешествовал, но в конце концов вернулся. Это дом.
Она размазывала запеканку по своей тарелке.
— Купер…
Я поднял руку.
— Не надо. Прошло много времени, и много воды утекло под тем мостом. Скажи, что ты предполагаешь предпринять в ближайшее время?
Ее верхняя губа снова покрылась пузырчатой молочной пенкой. Она подняла кружку, задумчиво глядя на ее содержимое.
— Я думала о том, чтобы переехать сюда и устроиться на работу. Мне могут платить за такие вещи. — Она со смехом протянула руку и показала квадрат медицинского пластыря, закрывавшего прокол от капельницы. — Пусть капают в ту же вену. — Ее смех был непринужденным и глубоким, как и ее голос. — Как там называется этот городок? Дольче Вита? Вита Лока?
Я рассмеялся:
— Буэна Виста.
— Почти угадала.
— У тебя есть где остановиться?
Она покачала головой.
— Если тебе нужно место, у меня есть городская квартира.
— У тебя есть дом где-то еще?
— Я провожу время поровну между своим домом в горах, там, за облаками, — я указал на запад, по направлению к соляным утесам и перевалу, который вел за Сент-Эльмо, — и моей здешней квартирой. Место, где я остаюсь ночевать, часто зависит от погоды.
— Расскажи мне об этом. — Она оперлась головой на руку. — Поспать было бы хорошо… если не возражаешь.
Поездка на запад по главной улице вела мимо «Лэриэт бар энд гриль». Это настоящее средоточие города, укорененное в легендах о настоящих ковбоях, которые напивались здесь и разносили все в пух и прах. По преданию, как минимум одна памятная перестрелка выплеснулась на улицу. Местные жители ежегодно воссоздают эту сцену. Некоторые утверждают, что на деревянном полу до сих пор можно видеть пятна крови; другие говорят, что темное пятно осталось от масла с тех времен, когда в помещении находился гараж местной пожарной команды. Как бы то ни было, пятна являются частью романтического ореола этого самого популярного питейного заведения в городе. И, судя по количеству посетителей, город постоянно мучается от жажды. В баре пахнет несвежим пивом, отсыревшими сигаретами и жирной картошкой фри. Официантки, которые когда-то были красотками на родео и королевами встреч выпускников, согретыми форменными куртками своих ухажеров, разносят холодное разливное пиво и стараются угодить посетителям, если те не скупятся на чаевые. Но люди с разумным вкусом скажут вам, что употребление слова «гриль» в любой связи с «Лэриэтом» будет слишком большой вольностью. Там жарят еду на противнях и подают ее, но это практически все, что достойно упоминания. Единственное, что здесь действительно хорошо, — это живая музыка.
Делия прочитала вывеску и спросила:
— Это место, также известное как «Канат»?
— Ты слышала о нем?
Она смотрела в окно джипа, заблудившись в туманных воспоминаниях прошедших лет, и грызла ноготь.
— Управляющий позволяет играть за чаевые… — Она на мгновение замерла, потом вдруг выпрямилась и посмотрела на запястье, где предполагалось носить несуществующие часы. — Вот черт! Какой сегодня день?
— Суббота.
Она закрыла лицо левой ладонью, зажмурилась и тяжело вздохнула. Я подъехал к тротуару и остановился на ручном тормозе. Двигатель продолжал урчать на холостых оборотах. Я ждал.
— Я играю здесь сегодня вечером, — через минуту сказала она. — Или должна была играть. Но… — Она убрала руку от лица и продолжала, не глядя на меня: — Мне бы действительно не помешали эти сто долларов.
— Фрэнк договорился с тобой на сотню?
— Ты его знаешь?
Я немного подумал, прежде чем ответить:
— Мы знакомы.
Мы стояли на обочине рядом с железнодорожными путями. Я посмотрел в зеркало заднего вида и спросил:
— Как у тебя с голосом?
— Не так хорошо, как раньше, — пожав плечами, ответила она.
— Нет, я имею в виду, после вчерашнего.
— Я могу петь.
Я развернул джип, проехал три квартала на восток по направлению к реке и горе Спящего Индейца и остановился возле театра «Птармиган».
— Подождешь здесь несколько минут?
Она кивнула. Когда я вышел на тротуар, она окликнула меня:
— Купер?
— Да?
— Если ты не… Я хочу сказать… Не знаю, есть ли у меня силы сидеть здесь и… — Она едва заметно покачала головой.
Иногда не слова человека, а его молчание говорит о том, как сильно изранена его душа. Кто-то или что-то причинило ей боль. Много боли. Я бросил ключи на сиденье.
— Если я не вернусь, можешь воспользоваться джипом.