ей снова подмигивает, а потом отворачивается. Подмигивает и отворачивается. Подмигивает и отворачивается. Подмигивает и отворачивается. Подмигивает и отворачивается. Подмигивает и отворачивается. Подмигивает и отворачивается.

– Пап, – говорит Маша, – ты чего?

И вдруг папа шепчет ей еле слышно:

– Смотри.

Смотрит Маша, а за спиной у папы – тени. Тени на песке ползают и шипят, как змеи.

А Маша сначала думала, что это волны…

– Пап, мне страшно, – говорит Маша.

А папа палец к губам подносит:

тщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщ

Это значит – тихо, Маша.

Тихо.

Глядь – а они уже у киоска стоят. А тени – у них за спиной.

– Нам два мороженых, – шепчет папа.

Смотрит Маша, а у продавца

только половина лица.

А другой половины

нет и в помине.

И пошли они с папой с мороженым в парк.

А тени у киоска стоять остались. Наверное, тоже мороженое захотели.

Маша думает: «Отстали наконец-то». И забыла про тени.

Сели они в летнем парке. В парке музыка играет, люди гуляют, аттракционы ещё работают. Вечер уже.

Хорошо!

Открыл папа себе мороженое, а оно – чёрное.

Как окно в новом Машином доме.

Хочет Маша своё мороженое открыть. А оно никак не открывается.

– Пап, открой, – говорит Маша.

Но папа не слышит, всё лижет своё мороженое и лижет. Всё лижет и лижет, и язык у него тоже чёрным становится, а за языком – и зубы, и рот, и лицо, и шея, и тело, и руки, и ноги…

А Маша и зубами обёртку кусает, и ногтями разодрать пытается – никак мороженое открыть не может.

– Пааап, – хнычет Маша. – Ну, паааап… Ну, открой.

Вдруг чувствует Маша – музыка стихла и холодно стало вокруг. Смотрит Маша, а возле лавочки тени столпились и смотрят на неё молча.

Хочет она папу позвать, смотрит – а папа тоже в тень превратился.

Встала Маша с лавочки, положила мороженое, пошла на пляж – обратно к трубе. Идёт Маша по пляжу, а тени за нею.

И вот она идёт и идёт. А теней всё больше и больше. И так их много уже, что всё, что сзади Маши, – гаснет и навсегда исчезает.

Смотрит Маша, а труба уже близко. Но теперь она ещё выше стала. До пятьдесят девятого этажа!

Вдруг Машиной ручке горячо стало. Смотрит – а это тень схватила её за руку и в глаза Маше смотрит.

Задрожала Маша от холода, побежала к трубе, запрыгнула на паутинку, лезет.

Ползёт Маша, ползёт к трубе. И никак доползти не может. А тени внизу всё так и стоят. Но Маша ползёт и ползёт. А труба всё не приближается.

Тут мама Маши крикнула:

– Маш, пойдём.

Смотрит Маша, а мама встала со скамейки и домой пошла.

А ветерок всё фьюююю… фьюююю…

Маша спрыгнула с паутинок и за мамой послушно пошла.

Во всём огромном ЖК только одно окошко горит. Это новый папа с работы пришёл. Сел возле телика, ноги волосатые задрал и банкой пива как:

пшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшш

А тени по потолку всё ходят и ходят. И над Машиной кроваткой стелются. И ветерок за окнами: фьююю… фьююю… фьююю…

Ватный человек

На День Победы Коля с родителями пошёл в парк «Сокольники». Там катались на высоком колесе. На батутах прыгали до самого неба. Потом мороженое ели, водичку прохладную пили. Потом домой засобирались. Вышли из парка, вдруг видит Коля – дядя в киоске продаёт большое облако.

– Мама, а что это дядя облако продаёт?

– Это не облако, – засмеялась мама. – Это просто сахарная вата.

– А можно мне сахарную вату? – тихо спросил Коля.

Папа Коли говорит:

– Может, лучше не надо на ночь? Там вред один.

Но мама улыбнулась, обняла папу.

– Ты знаешь, мне что-то тоже ваты захотелось. Может, позволим себе разок?

И тогда папа тоже улыбнулся и сказал:

– Ну ладно.

* * *

Купили они вату, сели на лавочку, сидят, едят. А вата всё не кончается и не кончается – так много её. Устал папа есть, устала мама есть. А Коля всё ест и ест.

Мама ему говорит:

– Кольк, ну хватит, смотри, попа слипнется.

А Коля всё ест и ест.

Тогда папа говорит:

– Коль, ну правда, заканчивай. Вредно же так много.

А Коля всё ест и ест – не даёт вату папе.

Тогда мама взяла сама у Коли вату и слепила из неё человечка. Чтобы Коле стало жалко его есть. Она даже в шутку изобразила его голос:

– Не ешь меня, Коленька. Я живой.

Коля посмотрел на человечка и спросил:

– Ты кто?

– Я ватный человечек, Коля. И мне пора идти домой.

– А где ты живёшь? – спросил Коля.

– Я? Ну… Вот тут, в урне.

Мама положила человека в урну, и они пошли домой.

А ватный человек полежал в урне, полежал. Потом открыл глазки, встал на ножки – и выпрыгнул из урны.

* * *

Вот Коля дома спать ложится. Мама с папой сидят у его кроватки, улыбаются, Колю в лобик целуют, гладят. Выключили свет и пошли в зал вино пить, сериалы смотреть. А Коле всё не спится. Вдруг слышит – за кроваткой что-то шуршит.

– Кто здесь? – спрашивает Коля.

А в ответ – тихий шёпот:

– Это я. Ватный человек.

Смотрит Коля – а за кроваткой и правда ватный человек сидит.

Только он грязный какой-то. На нём окурки, фантики, шарики прозрачные.

– А что ты тут делаешь? – спрашивает Коля.

– Я что тут делаю? Ничего. А ты что здесь делаешь? – скрипучим голосом говорит ватный человек.

– Я здесь живу.

– Оно и видно, что ты здесь живёшь. Свинарник свинарником.

Смутился Коля. Разве его комната грязная? Ведь он хороший мальчик и всегда сам убирается.

Тут ватный человек сел на корточки и прислонился спиной к стене. Из места, куда крепились его ватные ножки, вылез грязный ватный комочек и шлёпнулся рядом.

– Ты что, покакал? – спросил Коля и поморщился.