Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И действительно, он, поравнявшись с нами, окликнул ее, как старую приятельницу:
– Привет, Вирга! Как сегодня – нормально?
– Да нет, его тут встретят, говорит.
Он медленно повернулся и направился к нам. Я слегка встревожился: эта женщина вполне могла оказаться и каким-нибудь агентом, помогающим вылавливать незаконных иммигрантов; такие всегда толкутся на каждом вокзале, в каждом порту – морском, воздушном или космическом. Остановился в трех шагах. Окинул меня профессиональным взглядом. Но, видимо, не обнаружил ничего такого, что заставило бы его заинтересоваться мною всерьез. Да и то – внешне я, пожалуй, ничем не отличался от здешнего люда. Обыватель средней руки, не более…
– Ничего, – снова услышал я его слегка охрипший от непогоды голос. – До Малиретского осталось недолго, там кого-нибудь сговоришь. Только не заламывай, слышишь? Провинциалы – народ прижимистый. Плюс два от вчерашнего – больше не задирай. Сечешь? Два дикона – на большее сегодня не рассчитывай. Ты промокла вся – иди подсушись внутри. Вечерком приду, да?
Она пробормотала что-то, явно неодобрительное, судя по интонации; в лексиконе, внедренном в меня, точного перевода не нашлось. Но следующие слова оказались понятными:
– Ну, конечно, буду ждать.
Меня они, очевидно, совершенно не стеснялись. Это к вопросу о нравах. Мелочь, однако многозначительная.
Полицейский двинулся дальше, вышагивая вдоль фасада. А женщина поднялась, слегка потянулась, сказала, ни к кому вроде бы не обращаясь:
– Ну, я – под крышу.
И направилась к вокзальному входу. Блюститель порядка, уже отойдя, снова одарил меня внимательным взглядом, помедлил секунду-другую, возможно, ожидая – не последует ли с моей стороны какого-либо заявления, скажем, на тему приставания со стороны незнакомой дамы. Я едва заметно качнул головой, как бы давая понять, что все в порядке. Он так же скупо кивнул и продолжил патрулирование.
В глубине души я был зол на них обоих. Я не забывал, что моей основной и, по сути, единственной задачей на этой планете было – отыскивать тех немногих людей, что еще продолжали производить Тепло, иными словами – вести жизнь духовную, потому что Тепло и Свет только и создаются духом и никак не плотским телом с его примитивными интересами и стремлениями. Эти двое вольно или невольно отвлекли меня от дела, я даже и их самих едва не просмотрел. Упущение. Надо наверстывать.
Снова пришлось потратить пару минут, чтобы привести себя в должное состояние. И наконец я смог заняться делом: закрыл глаза, и…
О Господи! Ну и ну!
Так воскликнул я – разумеется, мысленно, – просмотрев с десяток людей из числа находившихся поблизости, немного разобравшись с их мыслями, желаниями, сравнениями…
Молодой, скромно, но аккуратно одетый человек: «Если после взлома деньги перегнать во Второй Малиретский банк, а оттуда сразу же – в его филиал на Шинаде, то там их никогда не найдут, и я через полгода смогу…»
Средних лет дама: «Сама я о нем сообщать не стану, но все это передам Ферну, пусть сам постарается освободить это местечко для себя. Главное тут – не продешевить – надо посоветоваться с Тамирой, сколько можно требовать за такую информацию».
Недурного облика девица: «Сперва пусть отдаст приказ, после этого я с ним лягу. А так, как он хочет, – не выйдет, милый, дуры вымерли давно уже».
Солидный господин: «Задержать платеж хоть на три дня – тогда я их хоть еще раз оберну через Шника, и все будет – лучше не надо!»
Такие вот мысли, желания и настроения были явно преобладающими. А если попытаться расчленить их на составляющие, веселее не становилось. Получалась примерно такая табличка:
Любовь – 2%.
Дружба – 1%.
Честность – 1%.
Порядочность – 0,5%.
Доброта – 1,5%.
Законопослушность – 0,5%.
Неподкупность – 0,1%.
Верность – 0,3%.
Сострадание – 0,1%.
Все это – отдельными крохотными островками в океане, имя которого было – нажива. Как цель и смысл всего. Ее было 82 %, остаток приходился на жадность и хитрость.
Я предполагал подобное. Но не до такой же степени! Кстати, с первенством Альмезота по игре в мяч это как-то не монтировалось.
«Ладно, – принялся я утешать себя. – Нельзя на основании поверхностного впечатления делать серьезные выводы. Нужен глубокий анализ. И без друзей теперь тем более не обойтись. Надо еще раз попробовать установить с ними связь».
Но прежде – убедиться в собственной безопасности.
Я снова расслабился; в таком состоянии легче всего ощутить постороннее внимание. Человек обладает всеми необходимыми механизмами для того, чтобы чувствовать на себе не только чужие взгляды, но даже (хотя это сложнее) и мысли. Нет, все говорило о том, что я был совершенно свободен от воздействий – даже от простого любопытства. Значит, можно было приступить к работе.
Настройка на нужные каналы заняла немало времени, как это почти всегда бывает, когда устанавливаешь связь из новой, неосвоенной точки пространства.
Послание мое состояло лишь из нескольких слов. Странно, что сигналы обратной связи так до меня и не дошли. Я попытался нашарить каналы моих друзей, но тщетно. Тому могло быть несколько причин, не вызванных чьим-то противодействием, так что бить тревогу было рановато. Но сидеть тут и ждать у моря погоды выглядело неоправданной потерей времени. Нужно было, самое малое, найти какую-то крышу. Интересно, нельзя ли как-то устроиться тут, на вокзале? Мы ведь сюда ненадолго, люди мы неприхотливые, можем и на скамеечках переночевать…
Я поднялся наконец с изрядно надоевшей скамейки, мимолетно порадовавшись тому, что дождь наконец закончился. Не знаю, надолго ли: тучи по-прежнему висели низко и были явно, как говорится, в интересном положении.
Мне было совершенно все равно, куда идти: направо или налево, на север или юг. Я на миг задержался. Мимо пробежала собака мелкой рысью; ее почти совершенно цилиндрическое тело, если не смотреть на быстро-быстро семенящие ноги, как бы летело по идеальной прямой, нимало не колеблясь. Может быть, она для того тут и появилась, чтобы указать мне направление?
Я вышел из-под навеса. Оставаться тут дальше означало бы зря мозолить глаза хотя бы тому же полицейскому; люди, чьей задачей является следить за порядком, в любом населенном мире размышляют, в общем, одинаково. Все попадающие в поле зрения стражей порядка сразу же определенным образом классифицируются, относятся к какой-то знакомой и понятной части населения – исходя из их поведения. И в какой бы части Мироздания ты ни находился, если твое поведение не укладывается в один из стереотипов, ты сразу же попадаешь в категорию подозреваемых. У полицейского немедленно возникает желание разобраться с тобой, узнать, кто ты и зачем, убедиться в том, что твоя необычность лишь кажущаяся и на самом деле ты не представляешь никакой опасности, или, наоборот, решить, что подозрения обоснованны и тебя следует, самое малое, задержать до выяснения.