Будь я чужим, стал бы не первым из тех, кто никогда не вернется из этих подземелий.

Теперь я добрался до мест по-настоящему секретных.

Новый Штормгард вырос поверх старого Джайкура. И на снос прежнего города его хозяева лишних сил не тратили. Благо множество первоначальных построек оказалось в превосходном состоянии.

Там, где никому не пришло бы в голову искать, мы выкопали ошеломительный лабиринт. И он увеличивался с каждым мешком земли, отправлявшимся на стену или применявшимся в прочих наших задумках. Однако сей муравейник уютным не назовешь. Требуется сила воли, чтобы спускаться во тьму и сырость коридоров, где воздух еле движется, свечи едва тлеют и всегда приходится помнить о том, что в любом темном углу может прятаться коварная смерть.

Что касается старины Мургена, то его вдобавок донимают мысли насчет погребения заживо.

К подобному невозможно привыкнуть.

Крутой, Масло, Гоблин с Одноглазым и я уже прошли через такое на равнине Страха – кажется, пять тысяч лет прожили в земле, точно барсуки.

– Клетус, где Гоблин?

Клетус – один из трех братьев, возглавляющих наши инженерные службы и артиллерию.

– За углом, в следующей комнате.

Клетус, Лофтус и Лонгинус – настоящие гении. Это они рассчитали, как по старым дымоходам подавать воздух в самые глубокие тоннели, вентилируя весь лабиринт, а потом медленно стравливать наружу по другим дымоходам. Простая инженерия, однако для меня все равно что волшебство. Ток пригодного для дыхания воздуха, пусть и медленный, служит нам исправно.

Хотя сырости и вони меньше не становится.

Гоблин держал светильник, освещая стену, на свежевыскобленные камни которой Лонгинус нашлепывал известковый раствор, примерно на уровне глаз.

– В чем проблема, Гоблин?

– Да дождь этот, чтоб его! Никак не унимается.

– Ну да. Боги где-то выхлебали реку, а теперь сюда отливают. И что с того?

– У нас тысяча протечек.

– Это очень плохо?

– Пока терпимо, да вот надолго ли? Дренажа-то никакого. И ниже нам уже не забраться, пока двенадцатый тоннель в порядок не приведем.

– Похоже, проблема чисто инженерная.

– Ну да, – подтвердил Лонгинус, разравнивая раствор. – Клет это предвидел. Мы с самого начала заботимся о водонепроницаемости. Вот только как тут проверишь, все ли в порядке, пока нет серьезных ливней? Счастье еще, что в сезон дождей такого не случилось. Еще три дня, и нас тут затопит, к чертям.

– Вы ведь справитесь?

Лонгинус пожал плечами:

– Постараемся, Мурген. Все, что можем, сделаем.

И принялся набрасывать раствор. Словно давал мне понять, что каждый должен сам разбираться со своими неприятностями.

– Ты меня ради этого позвал? – спросил я Гоблина.

Проблема даже по его меркам была слишком уж незначительной.

– Не только. Лонго, ты ничего не слышишь.

Человечек с лягушачьей физиономией проделал тремя пальцами левой руки замысловатый жест. Меж пальцев едва уловимо замерцало и тотчас погасло, и Лонгинус вернулся к работе с таким видом, словно совершенно оглох.

– Это необходимо?

– Болтлив он. Худого, конечно, не желает, просто ненароком повторяет все, что слышал.

– Да еще от себя приукрашивает. Знаю. Ладно, излагай.

– С этим Хозяином Теней что-то произошло. Мы с Одноглазым в этом убедились час назад, но, похоже, изменился он гораздо раньше. Он просто-напросто скрывает это от нас.

– Ты о чем?

Гоблин подался ко мне, как будто Лонгинус все-таки мог подслушать.

– Он идет на поправку, Мурген. Уже почти здоров. Ему нужно было оклематься, прежде чем они оба попрут на нас. Еще мы считаем, что свое исцеление он прячет больше от Длиннотени. Нас-то он не так боится, как дружка.

Я аж обмер, вспомнив вдруг нечто странное, творившееся сегодня на равнине. И ведь оно все еще продолжается!

– Твою же мать!..

– Что такое?

– Он пойдет на штурм сегодня! С минуты на минуту! Тенеземцы выходили на позиции, пока я спускался сюда. Я-то думал, будет как обычно… Надо поднять всех по тревоге.

Собрав оставшиеся силы, я поспешил назад. По пути объявлял тревогу каждому встречному.

Тенекрут не спешил. Отряд занял боевые посты на стене. Ведомая нами орда таглиосцев приготовилась к схватке, насколько это вообще было возможно. Я разослал предупреждения Могабе и Глашатаю нюень бао Кы Даму. Могаба, конечно, чокнутая сволочь, но не безнадежный дурак. Он, как ему кажется, отделяет личное от профессионального. Если Гоблин придет и заявит, что беда близка, Могаба его выслушает.

Повсюду заиграли тревогу горны. За стеной, как мы и ожидали, тотчас поднялся злобный рев.

Тут и гражданское население зачесалось. По темным улицам пронеслась волна ужаса – судя по шуму, куда сильнее прежних. Как всегда, джайкури, что постарше, вспомнили первое нашествие Хозяев Теней. Тогда на приступ шли сначала многочисленные сгустки Тьмы, юркие и смертоносные.

– Одноглазый! Тени там есть?

– Нет и быть не может. Им бы пришлось сюда от самого Тенелова добираться. Причем с позволения Длиннотени.

– Хорошо.

Я уже знал, на что способны Тени, кое-что повидал. Джайкури правильно делают, что боятся их.

– Хотя без волшбы не обойдется, это я тебе обещаю. Уже назревает.

– За что я тебя, коротышку, люблю, так это за умение приободрить.

Я окинул взглядом соседние участки стены. Разглядеть удалось немногое, однако похоже было, что нападающих ждет достойная встреча.

Впрочем, если Тенекрут поправился, у них будет шанс.

– Мурген!

– Чего?

– Оглянись!

Я оглянулся.

Глашатай Кы Дам, явившись в сопровождении сына и нескольких внуков, жестами испрашивал позволения подняться к бойницам. При оружии был только сын, коренастый и бесстрастный; по слухам, мастер в обращении с мечом.

– Добро пожаловать, – кивнул я.

С виду Глашатай был на тысячу лет старше нашего Одноглазого, однако ему хватило резвости взойти наверх без посторонней помощи. Лишним весом он не был обременен. Волосы у него – те немногие, что не выпали, – были равномерными седыми пучками распределены по темени и физиономии. Если не считать россыпи печеночных пятен, его кожа не поблекла от старости. Глашатай был даже светлее некоторых из нас, северян.

Он слегка поклонился.

Я ответил, постаравшись в точности повторить его поклон. Это должно было означать уважение к равному и прибавить несколько очков в мою пользу, поскольку он на территории Отряда, а в Отряде главный – я, хоть и юн годами.