этой целью узким кругом генералов в обстановке беспрецедентной секретности был разработан план «Кантокуэн» («Кантогун токусю энсю» — «Особые маневры Квантунской армии»). В Токио только и ждали подходящего момента, чтобы привести его в действие.

Одновременно угроза войны для СССР нарастала и со стороны союзника Японии — фашистской Германии. В Берлине после головокружительных успехов военных кампаний против Польши, Дании, Бельгии, Нидерландов и Франции, армии которых не смогли противостоять натиску вермахта, были наголову разбиты, уже помышляли о мировом господстве. На пути к нему основным препятствием являлся СССР, поэтому по указанию Гитлера штаб главного командования сухопутных войск Германии приступил к разработке плана «Барбаросса» — «молниеносной войны» и разгрома Красной армии.

Несмотря на, казалось, непроницаемую завесу секретности, окутывавшую эти захватнические замыслы, они стали достоянием советского политического руководства. Первая разведывательная информация о том, что в конце 1936 года состоялось совещание высших руководителей вермахта, где обсуждались планы войны против СССР, поступила в Кремль в начале 1937 года. Она носила общий характер, в ней отсутствовали данные о сроках нападения, направлениях главных ударов и степени готовности Германии к войне.

Позже, вслед за этой информацией из надежных разведывательных источников, последовало подтверждение захватнических планов фашистской Германии. Ее предоставили убежденные антифашисты — агент «Корсиканец», старший правительственный советник имперского министерства экономики, и агент «Старшина», сотрудник разведотдела люфтваффе. Они входили в знаменитую советскую разведывательную сеть в Германии, известную в истории как «Красная капелла». Их данные красноречиво свидетельствовали о неизбежности войны и не вызывали в Кремле сомнений в достоверности. Представил эти сверхважные материалы будущая легенда советских спецслужб резидент в Германии Александр Коротков.

В это же самое время резидент советской разведки в Токио «Рамзай» — Рихард Зорге сообщал о готовности военно-политического руководства Японии приступить к реализации плана «Кантокуэн». Эту информацию он получал от ведущего агента резидентуры Хоцуми Одзаки — советника премьер-министра Фумимаро Коноэ. Японский самурай готовился к прыжку на советский Дальний Восток.

По данным «Рамзая», командующий Квантунской армией генерал Умэдзу настаивал на том, что «…именно сейчас представляется редчайший случай, который бывает раз в тысячу лет, для осуществления политики государства в отношении СССР. Необходимо ухватиться за это».

Ему вторил начальник штаба генерал Есимото: «…начало германо-советской войны может явиться ниспосланной нам свыше возможностью разрешить северную проблему. Нужно отбросить теорию «спелой хурмы» и самим создать благоприятный момент».

Готовясь к войне с Советским Союзом, Берлин и Токио старательно напускали плотную дезинформационную завесу, с этой целью затеяли дипломатическую игру в мирные переговоры с советским руководством. В Кремле отнюдь не питали иллюзий в отношении истинных намерений Японии и Германии и, говоря о мире, как могли, оттягивали неизбежную войну. Времени на ее подготовку катастрофически не хватало, и потому все имевшиеся ресурсы страны были брошены на укрепление обороны и повышение боеспособности Красной армии и Военно-морского флота. Это потребовало свертывания ряда социальных программ, что очень скоро почувствовали на себе студенты большинства вузов. Вновь было введено платное образование. Скудный бюджет Хрипливых не мог выдержать такой нагрузки, сестрам пришлось прекратить учебу и возвратиться домой, в Симферополь.

Антонина Григорьевна так вспоминала об этом:

«…проучилась я всего один семестр. В ноябре 1940 года вышло постановление СНК (Совета народных комиссаров СССР) о введении в институтах платного обучения. За семестр надо было заплатить 300 рублей. Я в Киеве, сестра на 2-м курсе Днепропетровского университета, на двоих надо 600 рублей. А отец на всю семью из 5 человек получал 300 рублей. Таким образом, наша учеба была закончена, и мы обе вернулись домой. Горком комсомола направил меня пионервожатой в ж.д. школу, с 1 января 1941 года я начала там работать <…>»[8].

В отличие от Хрипливой изменчивая военная судьба была более благосклонна к Леониду Георгиевичу, но совершила невероятный поворот.

«…в январе 1939 года я был приглашен на беседу к оперработнику НКВД, который предложил мне перейти на работу в органы НКВД. Я первоначально отказывался, ссылался на то, что вначале мне надо получить высшее образование. При этом мне казалось, что я привел неотразимый довод, сославшись на И. Сталина, который заявил, что кадры должны быть образованными. Но парень из НКВД был неуступчив и нажимал на то, что я комсомолец и должен понимать обстоятельства <…>»[9].

Леонид Георгиевич «понял обстоятельства» и перешел на службу в органы госбезопасности. Профессиональному мастерству контрразведчика он учился в специальной школе НКВД, располагавшейся в Сиротском переулке Москвы. Несмотря на место пребывания, обеспечение и условия содержания слушателей были далеко не сиротскими. Жили они в обустроенном общежитии по три-четыре человека в комнате, питались в столовой, пища была не хуже, чем домашняя. Спецклассы были обеспечены современными наглядными пособиями, раскрывавшими особенности профессии контрразведчика. Помимо бесплатного обеспечения вещевым имуществом слушателям выплачивалась стипендия в размере 350 рублей, по тем временам деньги немалые.

Учился Леонид Георгиевич прилежно, окончил курсы с отличием и оказался единственным слушателем, которому за особые отличия приказом наркома НКВД Лаврентия Берии было присвоено звание на ступень выше. При распределении представители кадрового органа предложили ему продолжить службу в Москве в Центральном аппарате наркомата. Леонид Георгиевич, как и большинство выпускников, рвался на передовой боевой участок, где лицом к лицу рассчитывал сойтись с врагом. Таким с сентября 1939 года после воссоединения стали Западная Украина и Западная Белоруссия. На их территориях тайная война носила наиболее ожесточенный характер.

О ее накале убедительно свидетельствует докладная записка наркома НКГБ УССР Павла Мешика, направленная секретарю ЦК ВКП(б) Украины Никите Хрущеву «О ликвидации базы ОУН* в западных областях Украины»:

«…материалами закордонной агентуры и следствия по делам перебежчиков устанавливается, что немцы усиленно готовятся к войне с СССР, для чего концентрируют на нашей границе войска, строят дороги и укрепления, подвозят боеприпасы…

Известно, что при ведении войны немцы практикуют предательский маневр: взрывы в тылу воюющей стороны («пятая колонна» в Испании, измена хорватов в Югославии).

Материалы, добытые в процессе агентурной разработки и следствия по делам участников Организации украинских националистов (ОУН*), в том числе и воззвания в листовках организации, свидетельствуют о том, что во время войны Германии с СССР роль «пятой колонны» немцев будет выполнять ОУН*.

Эта «пятая колонна» может представлять собой серьезную