– Опять двадцать пять, – процедил сквозь зубы. Сейчас начнется нытье и перечисление, в чем она была на открытие выставки, на презентации и в театре и т. д. и т. п.

– У Камориных костюмчик… в «табакерке»… платьице…, вспомни, в чем она была… Чернобурка. А я как всегда в этом… Как дура, просто как дура!

– Хватит! Надоело!! – Завопил он, не сдержавшись.

На том конце наступила тишина, потом обиженный голосок жалобно пропищал.

– Масик, что с тобой? Зачем ты так кричишь на меня?

– Милена! Мне надоело постоянно выслушивать твои жалобы. Если тебе нечего надеть, сиди дома. – Он с силой вдавил кнопку и отключился. Настроение вконец испорчено. Как же она его достала! И как это у нее получается? Проехав квартал, он немного успокоился. Сам дурак. Прекрасно видел, что собой представляет эта девушка, да она, собственно, никогда и не скрывала, что ей нужно от него. Только деньги. Вытянуть, как можно больше. Сзади засигналили, Сергей не заметил загоревшуюся стрелку. Нет, так невозможно. Сейчас дома начнутся разборки. Пожалуй, с него хватит. Достала!

Горин стоял у подъезда и искал в кармане кодовый ключ, когда внезапно отворившаяся дверь едва не хлопнула его по носу. Он отпрянул, пропуская пролетевшую мимо девушку.

– Ненормальная, – пробормотал вслед Девушка остановилась, обернулась и прищурилась.

– Это вы мне?

– А-а, это вы? Ну, тогда понятно.

Девушка сделала шаг навстречу, с явным намерением поругаться, потом махнула рукой, бросив негромко – Да черт с тобой, – и скрылась за углом.

Ее поведение неожиданно развеселило. Ну и ну, просто фурия.

Поднимаясь на лифте все вспоминал, как она грозно обернулась. Черт! А ведь она интересная девка. Длинноногая – это он вчера отметил, когда она мелькала перед ним в коротком халатике. Глазищи горят, волосы развеваются – настоящая фурия. Он не заметил, как остановился лифт, и тут же послышался щелчок захлопнувшейся двери. Милена!

Он не стал звонить в дверь, открыл ключом. Краем глаза заметил ее скорбно сидящей в кресле. Слезы выдавливает. Сделав вид, что ее не замечает, разделся и прошел в ванную. Все-таки у воды есть неоспоримое качество – успокаивать. Вот постоял немного под душем, и все раздражение и злость, «как водой смыло».

«Ладно, – подумал он, растираясь полотенцем, – пойду мириться».

Он, как ни в чем не бывало, вошел в гостиную и, посмотрев на часы, заметил:

– Через сорок минут пора выходить. Ты успеешь собраться?

– Ты что не понял, мне же не в чем выйти.

– Замечательно.

Он направился в спальню одеваться, оставив ее в недоумении. Что это с ним? Неужели не видит, что она обижена, расстроена, заплакана. Может, мало глаза потерла – незаметно? Но если сильнее потереть, потом так и будут красные весь вечер. Милена поерзала, посмотрела на себя в маленькое зеркальце, лежавшее рядом, потерла кулачками глаза, глубоко вздохнула и со скорбным личиком пошла в спальню. Может, он догадается, наконец, дать ей хотя бы денег.

Сергей стоял почти полностью одетый, выбирал галстук, на нее даже не взглянул.

– Сержик, этот галстук не подходит к этому костюму.

– Зато к рубашке подходит идеально.

Со вкусом у нее проблема – иногда так вырядится, хоть падай. Но красивое личико и хорошая фигура, а также апломб, с которым это все носилось, ее выручало, даже некоторым нравилось.

– Ты идешь?

В ответ – вздох со всхлипом, потом трагический шепот.

– Если ты настаиваешь, я пойду.

– Как раз, не настаиваю.

– Ладно, я пойду.

Трагизм из интонаций убрала, значит, испугалась.

– Кстати, у нас есть что-нибудь перехватить?

– Что ты имеешь в виду? Обед?

– Неужели приготовила? – Он замер в ожидании ответа Вначале сопение, потом вздох.

– Я не кухарка. И потом, мы собирались уходить.

– Хорошо, – он опять начал раздражаться, – мне не нужен обед, но какой- нибудь элементарный бутерброд с колбасой. У нас в холодильнике мышь удавилась, непонятно, для чего он вообще стоит. Разве трудно сходить в магазин и купить колбасы какой-нибудь, сыра… У нас даже хлеба нет!

– Масик, но ты же согласился со мной, что хлеб – это вредно. Не только мне надо за фигурой следить. У нас есть йогурт, ростки пшеничные, отруби, сухарики финские. Ну чего тебе еще надо?

– Все. Ничего не надо. Пойду хоть кофе выпью.

На кухне со вчерашнего дня было не прибрано. Ну да, все правильно, ведь Елена Васильевна на сегодня отпросилась. Он все – таки открыл холодильник, хотя не надеялся там найти что-нибудь съедобное.

Захлопнул дверцу и зашуршал сухарями. Есть охота – просто сил нет. Конечно, в ресторане все будет на высшем уровне, но пока все соберутся, пока усядутся.

– Я готова, – тихо прошелестел голосок.

Он обернулся и чуть не прыснул. Сиреневая узкая юбка с разрезом впереди по самое некуда, розовая прозрачная кофточка и сверху оранжевые перья – боа.

– Тебе что, не нравится?

– Убери эти ужасные перья, у тебя же есть меховая накидка.

– Масик, ты просто ничего не смыслишь в женской моде.

Он хотел было возразить, но подумал, что переодевание затянется еще на полчаса, и он тогда уж точно умрет с голода. Черт с ней! Пускай будут перья!

Открывая дверь в ателье, Ирка услышала шум, выделялся визгливый голос закройщицы. Она заглянула в комнату.

– Вот она! Явилась! Полюбуйтесь! Что наделала, а? Кто за это заплатит? – Антонина Семеновна потрясала куском белой ткани на свадебное платье.

– Что случилось?

– Еще наглости хватает спрашивать!

Ирка нахмурилась, подошла поближе и увидела на платье темное пятно от утюга. Она непонимающе уставилась на закройщицу. Подошел Анатолий Николаевич и, поджав губы, стал рассматривать подпалины.

– Кто это гладил?

– Она, кто же еще! – Показала пальцем на Ирку.

– Я не гладила это, только подкладку, вы же сами мне дали!

– А! Ты еще спорить!? Нахалка!

Это был предел.

– Ах ты, старая галоша! Сама скроить толком ничего не может, а на других сваливает! – Ирка, выпятив грудь, грозно пошла на закройщицу.

Та явно не ожидала отпора и несколько растерялась.

– У тебя руки, как крюки! Надоело за тобой переделывать, да еще воровка!

– Заткнись!

– Я тебе щас заткнусь! Я тебе щас сделаю бледную улыбку и макаронную походку! Зараза! – Она обернулась к начальнику – А вы?… Вместо того, чтобы разобраться с ней, всегда покрываете. Вы что, ослепли? Не видите, что она вещи портит, да остатки ворует? А это платье я в руки не брала, наверное, сама и испортила. – Ирка оглядела собравшихся вокруг женщин.