ору во всю глотку. Что происходит⁈ Почему так больно⁈ Откуда? Как⁈

«Разве вы забыли, мастер? Я говорил, что это плетение влияет на ШЕСТЬ чувств. Не ПЯТЬ, как у обычных смертных! Я никогда не говорил, что оно предназначено для живых. Теперь же почувствуйте цену свой некомпетентности! Почувствуйте всё, что этот эльф испытал перед смертью и не успел испытать при жизни! О да! Поэтому некроманты и сходят с ума, мастер! Поэтому их ненавидят, отожествляя со злом! ДА! ДА! ДА! Наслаждайтесь ценой самой весёлой силы во вселенной! Силы жизни и смерти! Му-ха-ха-ха!»

В глазах туман. Не соображаю, где низ, а где верх. Слова Кости не имеют никакого смысла. Точнее, я их не понимаю.

Когда становится чуточку лучше, осознаю, что лежу на спине. Сил нет даже пошевелиться.

Инстинкты заставляют повернуть голову в сторону Торна, лежащего так же, как я, — на спине. Победивший перст стоит над ним с ядовитой ухмылкой и…

Проворачивает рапиру в груди Торна.

Нет!

«Мастер… Все знают, что у некромантии… специфическая цена».

Ден умирает.

На его месте возрождается кто-то другой.

— Убить, — тихо произношу я. — Убить всех.

Вой лича настолько ужасающий, громкий и одновременно грустный, что этого не выдерживает и без того полуразрушенный свод городских канализаций.

В нарастающем хаосе различаю крик Ионы.

«Отлично, мастер! Отлично! А я говорил, что у вас чёрная душа…»

Глава 3

Теперь я понимаю, почему практически не могу шевелиться. Чёрный эфир… Он не то, чем казался изначально. Это не совсем магия.

Это — связующее звено между живыми и мёртвыми. Между Костей и… мертвыми.

Утропии видели меня. Видели — но считали своим, потому и не трогали.

«Хотите немного пафосного откровения, мастер? — хмыкает Костя. — Все мёртвые в Варгоне — мои маленькие детишки. Они — случайные последствия некоторых действий из моего прошлого. Знаете, когда утропии стали появляться, м? Когда исчез я. То, что вселяет в них жизнь, когда-то было частью меня. Умерев, они впитывают в себя то, что от меня осталось в этом мире. Это и заставляет их гнилые конечности шевелиться. Пока в мире умирают, анклав существует. Сотни лет, тысячи, миллионы. Раса сменится расой, война войной, катаклизм катаклизмом… а анклав останется. Так было всегда и так будет, пока Варгон не пойдёт трещинами и не распылится в бесконечном космосе. Поэтому-то тёмный эфир утропиев для меня намного ценнее, чем чужая жизненная сила. Потому что она моя. Вы с малявкой — редчайшие экземпляры, способные его собирать. А знаете, почему вы ещё редчайшие, а? Потому что вы — живые. Не мёртвые, как они. К счастью или нет, но быть живым среди мёртвых — особая привилегия в их иерархии. Пользуйтесь. М-да, долго же до вас доходит… Зубочистка. Каков наглец!»

Что?.. Костя опять философствует, а я так и не могу справиться с дезориентацией.

Что-то не так. В глазах рябит. Я то чувствую свои ноги, то не чувствую их… И так со всем телом.

«Вы с Нораной — аномалии, мастер. Ошибки. Вселенная считает вас трупами, но вы живы. Странно, да? Может, поэтому вы никак не сдохнете? Кстати, это интересная мысль, пойду её подумаю».

А я наконец понимаю, почему теряюсь в пространстве. Потому что никак не могу осознать, что больше не управляю собой. Я стал… мёртвым. Тем, кем и должен был стать в тот день, когда помер Римус Галлен, а в его тело… попал я.

Открываю глаза.

В данный момент я не Римус. Я — лич, бывший барон-эльф без члена. Точнее — его мёртвая правая рука. Странная зубочистка…

Я совершенно ничего не чувствую, кроме того, что с каждой секундой думать становится всё тяжелее и тяжелее. Не ощущаю ни рук, ни ног, ни лица. Но зато могу ими управлять. Точнее, не так… я могу отдавать команды трупу, находясь в его сознании. Что-то вроде того.

В жилах давно застыла кровь, а звуки сердца не отдаются привычно в висках…

ВШИХ-Х-Х!!!

Сразу несколько костей ломаются в ногах лича, но чёрный эфир мгновенно ставит их на место. Ещё до того, как я понимаю, что моё перемещение в сознание лича больше похоже на телепортацию. Настолько я быстр.

Мёртвой рукой держу за волосы оторванную голову перста. Он моргает, не понимая, что происходит. Рывок второй рукой — и я хватаю за горло утропия, намеревающегося юркнуть мимо меня и сожрать Торна. Приподнимаю его и лёгким движением пальцев ломаю шею. Он всё равно жив, если можно так сказать о зомби, но вот шевелиться больше не в состоянии. Отбрасываю тощую тварь в сторону как пушинку. Следом за ним швыряю и голову перста.

Тело перста пошатывается и падает на Торна, но я успеваю «телепортироваться» и с ноги отправляю его в полёт.

«Советую подумать над тем, мастер, как долго вам дозволено заимствовать силу у самой смерти. Особенно физическую. Личи, знаете ли, предпочитают плетения», — игриво сообщает Костя.

Рапира торчит в груди Торна…

Не в груди! Он подставил руку!

Удар!

Торн ногой отбрасывает меня-лича в сторону. Да с такой силой, что все рёбра ломаются разом, а я отлетаю на несколько метров. Но это не сильно мешает. Я легко поднимаюсь на ноги, хоть и оставил нехилую борозду в кровавой луже на полу.

Торн тоже вскакивает, а я разворачиваюсь и в два прыжка ныряю в пылевое облако. Туда, откуда доносился крик Ионы. Глазами я вижу плохо, но… чувствую всё живое и мёртвое, что находится вокруг. Даже тех, кто очень далеко…

Быстро нахожу её в канаве. Окружена тремя утропиями, стоит по колено в воде, поэтому все движения сильно ограничены. Иону теснят, и единственное, что у неё пока получается, — не умереть.

Я успеваю очень вовремя. Мой мёртвый коллега замахивается на Иону. Она вскрикивает.

Между ними материализуюсь я — спиной к ней и лицом к зомби. Удар, молниеносный и сильный, пробивает меня насквозь, как копьё. Рука утропия торчит между лопатками и машет Ионе.

Оу, такое со мной впервые…

Хватаю руку гада в районе подмышки, вырываю с корнем, отпихиваю его ногой. Вытаскиваю из себя своё новое оружие и со всей дури бью им второго утропия, с хрустом ломая ему всё, что ломается. Третий пытается меня обойти, чтобы сцапать Иону, но я проделываю с ним то же самое, что только что проделали со мной: нанизываю на руку, как на шампур. Приподнимаю над головой и почему-то… злобно на него шиплю.

Тут же чувствую приближение чего-то тёплого за спиной, отклоняю голову. Кинжал Ионы проходит в сантиметре от уха.

Вместе с брыкающимся зомби отскакиваю в сторону, отбрасываю его метров на двадцать в сторону. Так, говорить вроде могу…

— Посланник Первозданного отправил меня на помощь.

Удивительно, но говорю вполне человеческим голосом. Только немножко с хрипотцой.

В глазах Ионы ужас и благоговение одновременно. Но я не успеваю насладиться этой картиной.

Что-то не так…

Ощущение, что если ещё секунду я пробуду в этом трупе, то…

Усилием воли заставляю себя вернуться в Римуса. До того, как произойдёт нечто… неисправимое.

И оно происходит: лич рассыпается на составляющие, не выдержав такой нагрузки на своё и без того дохлое тело.

* * *

— Римус? Римус⁈ Господин!

Открываю глаза. Лежу на полу. Холодно, мокро, вонюче… Тихо…

Перед глазами маячит лицо Торна в открытом шлеме. С трудом сажусь.

— Где мы?

— В каком-то сарае, Римус. Мы… справились. Смогли.

Иона смотрит на меня очень странным взглядом. Наверное, так смотрят фанатки на своих кумиров. Или даже нет… Так смотрят монашки на физическое воплощение чуда.

Посланник Первозданного, блин… Никак ты не уймёшься, Ден. О, Ден, ты жив⁈

— Римус, — щерится Торн. — Там был… утропий. Он нам помог. Вы ничего про это не знаете?

— Утропий? Помог? Странно! — Делаю лицо как можно более удивлённым. — Кстати, где моя маска? А, вот же она.

Перед тем как надеть её, едва заметно подмигиваю Ионе.

Так, ладно. Встаю, пошатываясь.

Нельзя отдыхать, иначе побочка зелья Изнеможения начнёт действовать раньше. Ещё нужно кое-что сделать. Кстати, Торн вполне себе жив и здоров. Всего-то рука разворочена. Приложить спирта, и вуаля — через месяцок заживёт. Ма-а-а-агия.

Не буду торопиться с рассказом о том, что я и правда некромант. Если с Ионой я, так сказать, надавил на чувствительное, то с Торном это не прокатит.