Несмотря на западное влияние, камни Галаты дышат османской историей. Так, название одного из первых районов Бейоглу – Чукурджума – напоминает, что в XV веке тут совершил пятничный намаз[9] грозный завоеватель Константинополя, султан Мехмед II.[10] В течение сотен лет на узких, мощенных брусчаткой улочках Чукурджумы идет торговля. Постепенно бывший квартал старьевщиков превратился в крупнейший блошиный рынок Стамбула, где продается все – от грошовых вещей до антиквариата. По лавкам Чукурджумы нетерпеливо рыскал Кемаль, герой «Музея невинности» – еще одного романа Памука; здесь он воровал безделушки для своей возлюбленной.

История Бейоглу, как и история Стамбула в целом, пропитана насилием. Подтверждением тому – квартал Тарлабаши. Населенный изначально рабочими и старьевщиками, Тарлабаши разросся и стал частью Бейоглу. Но цены на жилье поднялись, бедняки уехали – и район облюбовали богатые евреи, ассирийцы, греки и армяне. Они открывали клубы, рестораны, ювелирные салоны – и быстро меняли облик старых исламских улиц. Герой романа Памука «Джевдет-бей и сыновья», хозяин скобяной лавки, неспроста жаловался, что в условиях подобной конкуренции мусульманам трудно заниматься торговлей.

Так продолжалось до 1942 года, пока турецкое правительство не обложило иудеев и христиан Бейоглу огромным налогом, который не могли заплатить даже преуспевающие коммерсанты. За неуплату налога немусульман отправили в трудовые лагеря Ашкале – за 1200 км от Стамбула. Потеряв своих веселых и деловых людей, процветающий Тарлабаши увял, как роза без воды. Квартал превратился в трущобы, заваленные мусором и населенные курдами, цыганами и выходцами из беднейших арабских стран. Они живут в полуразрушенных домах османского периода, торгуют наркотиками и промышляют кражами. Тарлабаши собираются сносить, но пока известный криминальный район в центре Стамбула – в нескольких минутах ходьбы от площади Таксим – продолжает существовать.

Однако вернемся к главному зданию Бейоглу – Галатской башне. После падения Константинополя в 1453 году она служила маяком, пожарной каланчой, обсерваторией и тюрьмой, но преимущественно была просто символом города. В 1638 году инженер-изобретатель Хезарфен Ахмед Челеби перелетел с крыши башни на азиатский берег Босфора на самодельных крыльях – за что получил прозвище «турецкий Икар» и вошел в историю как один из пионеров авиации.

Османский путешественник XVII века Эвлия Челеби повествует об этом выдающемся событии в «Книге путешествия». Сначала Хезарфен Ахмед тренировался в районе Окмейданы. Потом, когда султан Мурад IV смотрел из дворцового окна на Сарайбурну[11], инженер слетел с верхушки Галатской башни и приземлился на площади Доганджилар в Ускюдаре. Потрясенный султан подарил Хезарфену Ахмеду мешок золотых монет, но позже счел его крайне опасным человеком, способным на что угодно, – и сослал в Алжир. Башня долгое время использовалась в качестве портового склада.

В 1960-х годах Галатскую башню оборудовали для туристов. Как и 700 лет назад она, будто гигантский карандаш, возвышается над спичечными коробками старых домиков Бейоглу. Сегодня на первом этаже башни продают сувениры, а на верхних этажах находятся ресторан и смотровая площадка, откуда открывается вид на Стамбул с высоты птичьего полета.

Подобно любой уважающей себя столице, Стамбул лежит на семи холмах. Эти холмы есть на историческом полуострове – Суричи[12]; на вершине одного из них был основан античный Византий. В византийскую и османскую эпохи на каждом холме находился грандиозный храм или монументальная мечеть. На первом холме возвышается мечеть Султанахмет, на его склонах расположились Айя-София и дворец Топкапы. Второй холм венчает мечеть Нуруосмание, за ней раскинулся Гранд-базар. На юге третьего холма стоит мечеть Баязид, на севере – Сулеймание. Четвертый холм украшает мечеть Фатих. Пятый – мечеть Селима I. Шестой – мечеть Михримах Султан, у подножия которой простираются районы Эдирнекапы и Айвансарай. Они настолько разрослись, что выходят за пределы старых крепостных стен Константинополя. Седьмой холм расположен между Аксараем и Мраморным морем – на нем стоят мечети Коджа Мустафа-паши и Джеррах-паши.

В Стамбуле много возвышенностей. Например, роща Михрабат на холме Канлыджа была излюбленным местом отдыха поэта Яхьи Кемаля. Холм Айдос высотой 537 м в районе Султанбейли называют «крышей Стамбула» – это самая высокая точка города. Холм Бюйюк Чамлыджа в Ускюдаре представляет собой самую высокую точку азиатской части мегаполиса; в османскую эпоху там зажигали сигнальные огни, предупреждая столицу о надвигающейся опасности. Недалеко от Бюйюк Чамлыджи находится холм Кючюк Чамлыджа, где завершается строительство телебашни – также с обзорной площадкой для любования Босфором и Золотым Рогом. По легенде, однажды византийцы наполнили Халич драгоценностями, и вода в нем стала золотой. Сами стамбульцы утверждают, что залив обязан своим названием золотому оттенку на водной глади, когда заходит солнце.

Лучший вид на Халич открывается с холма Пьер Лоти в Эйюпе – самом религиозном районе Стамбула. Памук называет этот тихий семт в конце Золотого Рога воплощением образа замкнутого, живописного и мистического Востока. Пьер Лоти – литературный псевдоним французского морского офицера Жюльена Вио (1850–1923). Популярность ему принес роман «Азиаде» – о любви француза и турчанки. Другое произведение, «Госпожа Хризантема», легло в основу знаменитой оперы «Мадам Баттерфляй». Поселившись в Стамбуле, Вио стал носить феску и курить трубку, набитую смесью табака, опиума и толченого жемчуга. Летними вечерами он любил сидеть в кафе на вершине холма и смотреть, как между небом и водами Золотого Рога медленно догорает закат. Позже этот холм был назван в его честь.

На Пьер Лоти можно подняться по канатной дороге или пешком – маршрут идет через османское кладбище, среди кипарисов и мраморных надгробий XVIII–XIX веков. Французский поэт и прозаик Теофиль Готье (1811–1872) говорил, что на стамбульских кладбищах, в отличие от европейских, «смерть соседствует с жизнью так непринужденно, что ее перестаешь страшиться». По наблюдениям британской путешественницы XIX века Джулии Пардо, горожане не связывали смерть с мраком и ужасом. Впрочем, отдых возле некрополей традиционен для Востока – каирцы, например, любят посещать парк Аль-Азхар с видом на знаменитый «город мертвых».

Каждое надгробие в Эйюпе несет важную информацию об усопшем. Верхняя часть стел над мужскими могилами имеет форму головного убора. Тюрбан свидетельствует о знатности и богатстве покойного. Феска – о его принадлежности к государственной службе. Кулох (конусообразная шапка) – о том, что в могиле лежит суфий. Кече (шапка со свисающим сзади куском ткани) обозначает место упокоения янычара. Женские надгробия украшены резными цветками – по числу детей усопшей. На обелисках незамужних девушек изображен барельеф в виде сломанной розы. Среди бескрайнего моря памятников зеленеют кипарисы, символизирующие бессмертие.