– У тебя-то с работой все в порядке?

– Да, тьфу-тьфу… вроде хорошо. Платят прилично. Ребята руководят нормальные, важен результат и сроки, а работай, как хочешь, хоть дома… Ты знаешь, я с утра никакая, но потом могу до ночи сидеть, не вставая. Да, самое главное, я же в Ереване была, только вернулась… К твоим заходила, они тебе письма и какие-то подарки передали. Гарик летит в Берлин, я ему отдала. Ты в Берлин-то сможешь подъехать? Он тебе позвонит…

– Господи, Динка, да на крыльях прилечу. Когда он едет?

– В среду, кажется. Он сразу позвонит, неделю пробудет, увидитесь.

– А как там наши? Как Ереван?

– Ох, Осик, нищета, город опустел, больше пожилых и женщин с детьми. Все на заработки уезжают в Москву или за границу к родне. В основном в Америку…

– А мои как? По телефону всегда все хорошо, а на самом деле?

– Да нет, твои здоровы, денег ты им присылаешь… Скучают только очень, так ждут вас, три года не виделись… Ты же собирался ехать летом?

– Да хотел, билеты даже заказал… Из-за Ольги не поехал… Только сейчас немного успокоился…

– А ты родителям не сказал, что вы разошлись?

– Да нет, конечно. Как я могу? Они бы испереживались, бедные… из-за Каринки…

– А как ты с Каринкой справляешься?

– Да с Каринкой все легко, она золото, а не ребенок. Следующим летом уж точно поедем с ней. Про Ольгу скажем, что не смогла, работает… мы с Каринкой решили им пока не говорить, не расстраивать…

– А что Ольга? Не одумалась? Возвращаться в семью не собирается?

– Нет, Дина-джан, все ушло… может, и к лучшему. Ты знаешь, я чуть с ума не сошел, уговаривал, что только не делал. В дурном сне не мог себе представить, что Ольга может уйти… А сейчас нам с Каринкой вроде спокойнее стало.

– Может, мне все-таки позвонить ей, поговорить?

– Нет, Динуль, мы с тобой это уже обсуждали. Ничего не получится, больной человек… Я три года с ней возился… рукой махнул… Если уж ей ребенок безразличен…

– Да, история… Но ты если что, звони…

– Ах, Динка, что бы я без тебя делал? Ты выслушиваешь меня часами… Если бы ты знала, джаник, как я тебе благодарен…

– Прекрати, будем мы еще с тобой считаться! Я на тебя столько своих переживаний обрушивала, плакалась тебе в жилетку, а ты меня по головке гладил.

– Пока, моя радость, целую тебя.

– И я тебя целую, Осик. Все наладится, пока.

* * *

Время летело. Работа, заказы, студенты, детские каникулы, поездки… Праздники и будни, друзья и коллеги, мелкие бытовые заботы и большие планы… И вот уже Каринка уехала учиться в Вену поступила в университет на юридический. Дом опустел… Сначала она приезжала на все каникулы, потом, взрослея, реже… Иосиф сам часто наезжал в Вену, скучая и беспокоясь о своей девочке. Но каждое лето они вместе ездили в Ереван, ра довались этой поездке, ждали ее и потом долго еще грелись воспоминаниями… Отец и дочь были очень близки, перезванивались и переписывались каждый день и были в курсе дел и забот друг друга. У Каринки появился друг, они стали жить вместе, а у Иосифа – новый повод для беспокойства… Двадцатилетняя Каринка была для него по-прежнему ребенком, и он холодел при мысли, что кто-то может обидеть ее, причинить ей страдания и боль.

Но внешне ничем этого не показывал, был весел и ироничен, как всегда. К своей холостяцкой жизни привык, и отношения его с женщинами были легки и необременительны. Главным в его жизни были дочь и работа, и хотя Иосиф иногда подшучивал над этим, но, пожалуй, это было единственное, к чему он относился серьезно.

* * *

2000 год. Москва

– Алло, Москва! Как там у вас?

– Осик, друг мой, не поверишь – все утро о тебе вспоминали. Леша приходил сделать слайды с последних работ, я ему рассказывал про твои грандиозные планы. Вспоминали, как вместе в мастерской на Герцена «творили», каждый в своем углу… Смеялись, конечно, весело было… У тебя и тогда безумные идеи были.

– Да, хорошее время… беззаботное. Насчет планов ты зря иронизируешь. Все вполне реально. Москва меня просто потрясла! Знал, конечно, что все изменилось, но чтобы до такой степени!.. Вот уже где грандиозные проекты крутятся, куда моим скромными планам до них… Нет, Колюнчик, обязательно что-то сделаю в Москве, уже с людьми говорил, деньги найду…

– Ах, Осик, Осик, ничуть не меняешься… загораешься, и вперед… Молодец! Мне нравится твой настрой…

– Это Москва на меня так подействовала. Безумный ритм жизни… После нашей патриархально-провинциальной тишины… Не знаю, смог бы я жить в таком темпе, но эта неделя меня просто встряхнула, как будто десять лет скинул…

– Ох, позер, мальчишка… Да тебе и тридцати пяти не дашь… Молодые девчонки на шею вешаются…

– Это да, но пятый десяток уже разменял, Колюнчик, а это солидный возраст. Надо что-то серьезное создать.

А то учу студентов, делаю красивые работы… и что дальше?

– Не скромничай, не поверю… Ты в своей области один из лучших, а создать? Без этого и творчества нет, мы всегда должны стремиться сделать лучше, чем вчера… и так каждый день, до последнего. Иначе это ремесло, а не творчество.

– Вот за что тебя люблю, Колюня, что расслабиться не даешь, пожалеть себя, поплакаться в жилетку…

– Кого жалеть? Молодой, красивый, талантливый… Работать, Осик, работать! Арезультат-то прекрасен… вот тогда и радуешься: