На Святой неделе, когда колокола своим перезвоном славословили праздник Воскресения, в среду, 17 апреля 1818 г., в чудный весенний день, я почувствовала первые приступы родов в 2 часа ночи. Пригласили акушерку, затем вдовствующую государыню: настоящие боли начались лишь в 9 часов, а в 11 часов я услышала крик моего первого ребенка!

Нике целовал меня и плакал, и мы поблагодарили Бога вместе, не зная даже еще, послал ли он нам сына или дочь, но тут подошла к нам maman и сказала: „Это сын“. Мы почувствовали себя еще более счастливыми при этом известии, но помнится мне, что я ощутила нечто важное и грустное при мысли, что этому маленькому существу предстоит некогда сделаться императором!

Шесть недель после родов прошли для меня самым приятным, и покойным, и однообразным образом; я видалась в это время с весьма немногими… Во время крестин, совершившихся 29 апреля в Чудовом монастыре, нашему малютке было дано имя Александр; то был прелестный ребеночек, беленький, пухленький, с большими темно-синими глазами, он улыбался уже через шесть недель. Я пережила чудную минуту, когда понесла новорожденного на руках в Чудовскую церковь, к гробнице св. Алексея»…

Но через год, когда у Александры рождается дочь, атмосфера не такая безоблачнорадостная.

Александра Федоровна пишет: «Действительно, я легла и немного задремала; но вскоре наступили серьезные боли. Императрица, предупрежденная об этом, явилась чрезвычайно скоро, и 6 августа 1819 г., в третьем часу ночи, я родила благополучно дочь. Рождение маленькой Мари было встречено ее отцом не с особенной радостью: он ожидал сына; впоследствии он часто упрекал себя за это и, конечно, горячо полюбил дочь». Впоследствии — это, вероятно, тогда, когда в семье родились еще три сына, и мужская линия была надлежащим образом закреплена.

Александр II больше всех детей любил своего первенца, дочь Александру, так как она оказалась «нежеланным ребенком» — все ждали сына. Пишет Анна Тютчева: «Это был первый ребенок от брака цесаревича и цесаревны, и цесаревич исключительно любил ее; она также страстно была к нему привязана, так что, будучи еще совсем маленькой, горько плакала, когда отец ее бывал в отсутствии. Цесаревна говорила мне, что никогда великий князь так не играл с другими детьми, как с этим ребенком; он был ее товарищем и постоянно носил ее на руках. Привязался он к ней так сильно потому, что ее рождение было некоторым разочарованием для остальных членов семьи, особенно для императора Николая, рассчитывавшего сразу иметь наследника престола и потому оставшегося недовольным рождением девочки. Доброе и нежное отцовское сердце чувствовало потребность вознаградить ребенка усиленной лаской за холодность, проявившуюся вначале к новорожденной, за которой, впрочем, через год родился и наследник».

Иначе сложилась судьба семьи Николая II. Когда его жена родила одну за другой четырех дочерей, то, как вспоминали современники, «свет встречал бедных малюток хохотом». Александра Федоровна, тяжело переживавшая свою неспособность подарить России наследника, даже перенесла ложную беременность, а Сергей Юльевич Витте с коллегами разрабатывали проект, согласно которому наследовать престол должна была старшая дочь императорской четы — Ольга.

* * *

Августейшей роженице помогала акушерка, в трудных случаях приглашали придворного врача. Так, Александре Федоровне, жене императора Николая II, в первых родах понадобилась акушерская операция: наложение щипцов на голову младенца для быстрого его извлечения. Ее проводил наблюдавший императрицу во время беременности профессор-акушер Дмитрий Оскарович Отт. Ему ассистировала акушерка Евгения Конрадовна Гюнст. В настоящее время от этой операции медики отказались, так как она считается слишком травматичной для ребенка, но нет никаких данных о неврологических нарушениях, развившихся в дальнейшем у великой княжны Ольги, что может свидетельствовать о высоком профессионализме профессора Отта.

Разумеется, качество медицинской помощи было высоким, а условия, в которых женщины переносили беременность, вполне комфортными. Неслучайно в XIX веке лишь несколько родов в императорской семье закончились смертью матери или младенца. Среди них была великая княжна Александра Николаевна (третья дочь императора Николая и Александры Федоровны), тяжело болевшая еще до беременности, и жена великого князя Павла Александровича Александра Григорьевна, принцесса греческая и датская, скончавшаяся вследствие несчастного случая, приведшего к преждевременным родам на седьмом месяце беременности. Роды случились в имении великого князя Ильинском, и пока фельдъегерский курьер добирался с письмом к лейб-хирургам и врачам московской Странноприимной больницы, великая княгиня Александра Георгиевна впала в кому и скончалась. Ребенок, великий князь Дмитрий Павлович, выжил благодаря тому, что Елизавета Федоровна, жена брата Павла Александровича Сергея и подруга Александры, приказала обложить колыбель младенца ватой и теплыми бутылками с водой, которые нужно было менять каждые двадцать минут, и тем самым обеспечила недоношенного младенца столь необходимым ему теплом.

* * *

Великие княжны, как и их братья, получали имена из весьма ограниченного списка. В начале и середине XIX века в доме Романовых дочерей назвали обычно: Александра, Анна, Екатерина, Елена, Елизавета, Мария или Ольга. В конце века появились имена Ирина, Ксения, Анастасия, Татьяна. Из-за того что имена мужчин и женщин в семье Романовых постоянно повторялись, в разных поколениях встречалось несколько полных тезок, и понять, о ком именно идет речь, не всегда просто.

При рождении великие княжны получали орден Святой Екатерины — дамский орден, учрежденный Петром I для его жены Екатерины после Прутского похода, когда она, чтобы спасти армию от разгрома, пожертвовала своими драгоценностями. Обычай награждения новорожденных великих княжон ввел в 1797 году Павел I.

Главой ордена была императрица, а наместницей или диакониссой — супруга наследника престола. Кроме нее, знаки ордена Большого креста, или первой степени (медальон с изображением святой Екатерины, украшенный крестом, на красной ленте с золотой каймой, и восьмилучевая бриллиантовая звезда с орденским девизом: «За любовь и отечество»), имели право носить принцессы императорской крови, «сколько есть», а также еще не более 12 других дам. Знаки второй степени (медальон с крестом и бантом на красной ленте с серебряной каймой) могли получить не более 94 дам. По легенде, отсюда пошел обычай перевязывать конверты младенцев-девочек красной (а позже — розовой) лентой. Якобы сановники и люди, приближенные ко двору, желая своим дочерям достижения придворных вершин, стали перевязывать их после крещения красной лентой, похожей на орденскую. Голубая лента, которой перевязывают конверты мальчикам, в этой легенде соответствует ленте ордена Андрея Первозванного.

Орден Святой Екатерина

Княжны императорской крови (племянницы императора) получали орден при совершеннолетии.

Когда княжны подрастали, для них шили специальные орденские платья из серебряного глазета с золотым шитьем, со шнурами и зеленым бархатным шлейфом, подбитым горностаем, по покрою напоминавшие сарафаны, на головы дамы Большого креста надевали кокошники из зеленого бархата, украшенные полукружием с серебряным шитьем или драгоценными камнями.