Мартын сидел у дальнего от нагревательных поверхностей угла стола, чуть касаясь его, будто музейного экспоната. Его длинные ноги, положенные одна на другую, проходящие почти под всей столешницей, упирались в большую китайскую вазу, которую он аккуратно толкал самым кончиком большого пальца, благодаря чему она немного покачивалась, давя своим дном песчинки и издавая при этом странные звуки.

Руки, скрещенные на груди, отдыхали от привычного вертикального положения. Короткий, недавно стриженный полубобрик, с уже густой проседью, поглощал падающие на него лучи солнца, путающиеся в короткой, но густой шевелюре, что создавало видимость некоей подсветки изнутри.

Усталое выражение лица его всегда принималось супругой на свой счет, и все больше укрепляло в ошибочном предположении, что усталость вызвана ею и семейной жизнью вообще.

Вряд ли между ними оставалось то большое и светлое чувство, что сбивает с ног любого человека, бросая мужчину к ногам любимой, а женщину, объятую слепым восторгом, смиряет и расточает полностью на флюиды счастья, внимания и безусловную жертвенность.

Они давно стали друзьями, иногда переходящими в оппозицию друг другу, родственными душами, спаявшимися настолько, что расставание нанесло бы неизлечимые раны и полную растерянность во вновь открывшемся мире.

Все неровности и шероховатости давно притерлись, взаимное появляющееся недовольство со временем, заместилось вновь возникшими чувствами к внукам, а осознание достигнутого в жизни и вместе преодоленного, утвердило взаимопонимание, взаимодоверие и взаимоуважение.

Мартын и Валентина уже как лет десять представляли собой настоящую супружескую пару, в библейском понимании. Их миру и содружеству ничего не угрожало, а редкие споры и еще более редкие ссоры лишь укрепляли их отношения, ибо следом несли обязательное раскаяние и моментальное искупление…

Сегодняшний получасовой диалог касался темы, пожалуй, самого известного эпизода из служебной деятельности Силуянова – «Солдата» и всего с ним связанного.

Самое интересное, что мнения на счет этого человека у них не расходились, но вот уже, как три десятка минут хлестнулись подходы к формированию его в свое время. Ничего удивительного в этом не было, Валентина была адвокатом по профессии и несла знамя торжества справедливости, как правило, точно в другую сторону, нежели муж. Они никогда не встречались на судах в одном уголовном деле, понимая, что это может привести к краху их семейной идиллии. Но это не могло предотвратить возможных небольших баталий дома.

Как правило, начинала подобные дебаты супруга, предполагая пользу от глубоких обсуждений, уходящих в разные сферы и всевозможные аспекты человеческого существования.

Заметим, что лучших оппонентов найти было не возможно, ибо оба обладали обширной, эмпирически наработанной профессиональной доказательной базой, редко встречающейся даже у прокуроров и следователей. Именно поэтому навык, приобретенный в этих частных беседах, был, во-первых, бесценен, а во-вторых, подробно касаясь нюансов определенного уголовного дела, «обсасывался» и обсуждался подробнейшим образом. Это давало понимание безупречной линии защиты по всем фронтам адвокатессе, и понимание обоим, какое развитие событий можно ждать на суде. Разговор касался случаев с плохо собранными фактами и неаккуратно подготовленными доказательствами преступлений.

Как любые напряженные моменты, они тоже сопрягались с нервозностью, обращением внимания в сторону, не имеющую отношения к делу, переход на личности, цепляя недовольства, семейные неурядицы и всякие глупые мысли, отшвыриваемые обычно людьми, не допускающими оскорбления в сторону собеседника.

Но это мы, живущие и видящие только этот мир, воспринимаем наши эмоции таким образом, пологая, что способны контролировать все и вся, не понимая, что все окружающее пространство вокруг нас в это время, занято противоборствующими силами, поле битвы которых – наше сердце, а предмет раздора – наша душа…

Валентина, имея возможность, параллельно разговору, сбрасывать отрицательные эмоции через занятие рук приготовлением фирменного борща, автоматически кулинарила, точно и внимательно отслеживая линию разговора, никуда больше не отвлекаясь.

Мартын же умудрялся одновременно обдумывать массу параллельно возникающих предположений, касающихся других дел, нервничать в отношении своей замечательной половинки, отмечая многое, что его буквально бесило.

В памяти всплывало и прежнее, и только сказанное, многое не состыковывалось, и было нелогичным. Более всего, ему не нравилось, как она постоянно изменяла смысл им сказанного, довольно удачно подменяя нужными ей словами и выгодными фразами, считая, при этом, допустимым немного мухлевать и со сказанным, когда-то ей самой.

Иногда в мыслях обоих появлялись угольки раздраженности или отвлекающие мнительные пассажи, в отношении качеств, внешности, поведения, а то и способностей друг друга, что обычно приводило к переходу к непродолжительной перебранке, и сразу после, некоторому молчанию.

Пустота, выплеснувшихся эмоций, быстро заполнялась, и возобновление прежнего диалога, становилось неминуемым, но уже с несколько другим окрасом мнения о собеседнике…

Я, приблизившись к моменту появившегося очередного промежутка тишины, будто специально устроенного в виде антракта, когда можно рассмотреть и соседей по сегодняшнему своему измерению, и находящихся в яме реальности земной, что бы привыкнуть к персонажам, этой первой подобной в моей практике, сцены.

Итак, мы с попутчиком оказались почти в гуще событий, ведь тишина в диалоге не значит отдых для светлых и темных сил, напротив, именно сейчас разум и душа бомбардировались атакующими и защищающими. Это ощутимо, если сосредоточившись, отключиться от овладевающих человеком эмоций, что правда почти невозможно, ибо каждый живущий эмоциями, ими и существует.

И мужчина, и женщина находились в окружении нескольких созданий. Рядом с каждым возвышался могучий и беспристрастный Ангел, постоянно находящийся во внутренней молитве, одновременно обрезая чрезмерные, не попущенные Создателем для этого чада, искушения и испытания. Буквально визуально, для меня конечно, Защитник снабжал силами своего подопечного, что позволяло соблюдать некий паритет с обуревающими нападками падших ангелов, желающих, а главное имеющих возможность, уничтожить любого из людей моментально, если бы это было разрешено. Эти мерзкие существа не только пытались всеми возможностями навредить человеку, но и записывали все совершенное им не по заповедям, конечно, преувеличивая и привирая…

Мартын всмотрелся в глаза своей супруги, нервно подергивавшей левым плечом, за которое усиленно теребил самый бестолковый бес. Муж не видел ни его, ни еще троих, один из которых, нашептывал: «Неужели этот самый самодовольный из мужчин, считающий себя пупом человечества, всегдашним твоим хозяином, а по сути существо слабое и никчемное, будет и дальше тиранить тебя?! Посмотри, ведь ты и сейчас работаешь на него – он ничего не делает, он даже не предложит своей помощи!.. Ну почему он не пригласит тебя в ресторан, ведь у него есть деньги – в правом внутреннем кармане?.. Почему он этого не делает? Может у него есть любовница? В самом деле, заметь, последнее время, он несколько раз в день говорит тебе явно незаслуженные комплементы, словно заглаживает свою вину. Не думай, что он может почувствовать свою виноватость, за то, что задерживается на работе… – и на работе ли?!!! Сколько можно ишачить ради этого…» – Эта мысль была остановлена сопротивляющейся супругой, буквально разбившись о нашептывание другого: