– У твоего отца была слабая воля. И он был трус. – Рука Никоса опустилась на ее плечо. – Скрывать от тебя правду уже не имеет смысла. Ты не поверишь, но мне жаль, что я и в тебе ошибся.

Анна сжала зубы и пообещала себе, что убьет себя на месте, если расплачется перед ним.

– Ненавижу тебя, – горячо прошептала она.

Давление на ее плечо усилилось.

– Это взаимно.

– Пусти! – Она дернула плечом.

– Ну, нет. – Никос подтолкнул ее к книжному шкафу, сверху донизу заставленному книгами в кожаных переплетах. – Ты не забыла, что кое-что мне задолжала?

Костяшками пальцев он прошелся по скуле Анны, по нежной гладкой коже щеки и замер.

Ей стоило огромного труда не запустить руки в его черные короткие волосы, не притянуть к себе и не поцеловать этот твердо сжатый рот.

Предательство собственного тела, устремившегося навстречу Никосу, ошеломило Анну.

– Конечно, ты можешь заставить меня, – пренебрежительно сказала она. – Насколько я помню, темницы здесь не было, но, может, за время моего отсутствия ты позаботился и об этом?

Его теплое дыхание коснулось щеки, вызвав в ее теле дрожь. Прижавшись к ней вплотную, Никос это ощутил. На его губах показалась ленивая чувственная улыбка.

– Темница не понадобится. Сгодится и моя спальня. И вряд ли ты захочешь покинуть ее по собственной воле. Ну, так как? Ты добровольно согласишься на мое предложение или мне придется привязать тебя к кровати и напомнить, от чего ты отказываешься?

Его хрипловатый голос сковывал волю, вызывая из памяти непрошеные воспоминания о ночах, пронизанных волшебством и наслаждением. Анна сжала кулаки и воскликнула с отчаянием:

– Ты этого хочешь? Зная, как я тебя ненавижу?

– Вот это мы и проверим. Согласись, у меня есть причины тебе не верить.

Он наклонил голову, и Анна обреченно закрыла глаза, с восторгом вдыхая его запах: от него пахло мылом, знойным, горячим солнцем пустыни и еще чем-то, для чего и слов в языке нет, но это «что-то» обладало притягательной силой, которой так и хочется покориться.

Никос не спешил. Анне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем его губы коснулись ее. Она ожидала яростного натиска и оказалась совсем не готова к нежности. Колени ее подогнулись, и Анна повисла на нем, запрокинув голову.

Горячие губы Никоса прижались к впадинке на шее, почти опалив нежную кожу. В перерывах между поцелуями он что-то тихо бормотал на греческом, и она снова почувствовала себя любимой…

Внезапно Никос отпустил Анну. Вздох разочарования вырвался из ее груди помимо воли.

– Ты чудесно ненавидишь меня, дорогая, – холодно заметил он.

Анна испуганно открыла глаза. Никос смотрел на нее с усмешкой, водя пальцем по внутренней стороне запястья. Его глаза ничем не отличались от льдинок.

Он откинул от себя ее руку. Этот жест мгновенно напомнил ей, что такое уже было. Никос снова отверг ее.

Чувствуя себя бесконечно униженной, Анна закусила губу. О, теперь она поняла, чего он пытался от нее добиться. Его нежность была всего лишь способом задеть ее посильнее, поймать на наспех придуманной лжи. Реакция тела Анны была уж слишком очевидна, опровергая ее же собственные слова.

– Просто ты застал меня врасплох. – Она нашла в себе силы улыбнуться. – Это был всего лишь поцелуй.

– Всего лишь поцелуем, он был для меня, – хохотнув, возразил Никос. – Но никак, не для тебя. – Смех оборвался. – Ты – моя, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше для тебя.

– Я не вещь, чтобы принадлежать, кому бы то ни было, – сглотнув, сказала Анна. – Времена рабынь давно миновали, если ты этого еще не заметил.

Никос отступил в тень. Теперь его лицо было одной темной непроницаемой маской.

– Ты – моя, – холодно повторил он. – А поиграть в господина и провинившуюся рабыню… Спасибо за мысль. Чем больше я думаю об этом, тем привлекательней она кажется мне.

Анна поверила ему сразу, и ее пробрала дрожь. Она всегда подозревала, что за внешним лоском Никоса прячется зверь, который только и ждет, чтобы вырваться на свободу. До поры до времени Никос держал этого зверя на коротком поводке, но теперь намеревается выпустить его на волю и познакомить с ней.

Ее рука взметнулась ко рту, но сдавленный всхлип все же сорвался с ее губ.

Никос был невозмутим.

– Надеюсь, наш сын приносит тебе радость. – Он направился к двери. – Потому что все остальное время ты будешь приносить радость мне.

Месть.

Идя к восточному крылу дома. Никос мрачно улыбался. Анна растаяла в его объятьях, несмотря на свое смелое заявление будто ненавидит его. Чтобы месть была полной, ему требовалось кое-что выяснить. Что ж, единственный поцелуй ответил на все вопросы.

Она все еще хочет его.

И он воспользуется ее, слабостью, заставит заплатить сполна за его отвергнутую любовь. Начало положено. Ей не нужна его защита? Тем хуже для нее. Правду об отце она уже знает, но это далеко не все, что он для нее припас. Анна забрала его сердце и выбросила. Теперь пришло его время: она сама отдаст ему свое сердце, а вид ее страданий только доставит ему удовольствие. И еще сын… Она расплатится с ним и за сына, за все те муки, которые он пережил по ее милости.

– Я ждала тебя в детской, но ты так долго не приходил, что я оставила его с няней.

Никос повернулся. Линдси стояла у стены с томным видом.

– Меня задержали, – отрывисто сказал он.

– Да нет, все в порядке. – Ее ладонь легла на бедро, едва прикрытое коротенькой юбочкой, губы сложились в улыбку. – То, что мы встретились здесь, даже лучше.

Никос вздохнул. Очередная неуклюжая попытка соблазнения? У него и так настроение ни к черту.

– Ты свободна. Переговоры с Сингапуром можно отложить.

– Думаешь, я здесь из-за них?

Никос снова вздохнул. Нет, он так не думал. Линдси – не Анна. По выходным ее работать не заставишь. Впрочем, в будни тоже. Она не обладала и сотой доли профессионализма Анны. До сих пор он не уволил ее по одной причине: это значило бы признать свою ошибку.

– Что ты хочешь, Линдси? – устало спросил он.

– Ты неправильно поставил вопрос. – Ее юбка задралась выше некуда. – Чего хочешь ты, Никос?

Вопрос не требовал ответа: Линдси предлагала себя так откровенно, как никогда раньше.

На секунду он заколебался. Линдси красива. Что, если ненадолго забыться в ее объятьях и притупить не отпускающую его боль? Нет. Один раз он уже попробовал, и так плохо ему не было даже после самого жуткого похмелья.

– Ступай в офис и жди моего звонка, – бросил он через плечо.