И семеро её детей никак не могут поправиться. Но есть одно необычное лекарство, которое поможет им вновь обрести здоровье…, и это лекарство — твоя разноцветная музыка, пастушок.

Поиграй семь волшебных нот в единстве с семью цветами радужными, и обретут эти семеро и матушка их, долгожданное здоровье. Запомни, пастушок, деревенька за семью холмами, да и название у неё такое музыкальное — «До, ре, ми, фа, соль, ля, си». Ты спи, пастушок, сон свой береги.» Такую сказку рассказал Ангел-хранитель. Как же славно было пробудиться ото сна этим утром…

Новое утро подарило пастушку лёгкий ветерок, нежный шелест листвы и новую, ясно звучащую внутри музыку. Мелодия переплеталась с яркими цветами, летела над лугами, поднималась в небо и снова слетала на землю.

Он собирался в дорогу, мысленно рисуя себе образы, увиденные во сне. Семь холмов впереди, семь нот в названии деревушки, семь сыновей в хворобе…

«Я просто сыграю музыку, что звучит внутри меня. Может, им станет радостнее и поскорее вернётся здоровье. Так шептал мне мой ангел. Пойду.» — размышлял пастушок, поднимаясь на первый холм.

Время цветения окутало холмы розово-красным флёром, ароматы клевера, дикой гвоздики и иван-чая переплетались с лёгким ветерком. Ноги топали по тропинкам, губы напевали чудесную песню, и вот уж добрался пастушок до деревеньки. К домику подошёл, постучался тихонько и стал дожидаться, когда дверку откроют. Не заперта оказалась… Тяжело так стало на сердце пастушку, никто не встретил его на пороге, не было сил…

Тогда заиграл он свою музыку. Сперва, будто нехотя и спросонья полились звуки, потом набираясь сил, зазвучали полнее… Домик наполнился светом, цветом и звуком. Серый мрак уступил место семи переливам. Красный цвет поднимался от пола, раскладывая весь свой спектр будто веер. Оранжевый зазвучал подобно весёлым всполыхам костерка, разбрызгивая искорки апельсинового цвета, перешёл в желтый солнечный и светящийся тон. Музыка вторила цвету в едином унисоне, переплетались звуки, цвета и оттенки. Зелёный проявился изумрудной мощью, полетел свежий запах мяты, полей и лесной прохлады. Поднялись братья навстречу ликующему звуку и цветам, а их матушка уже хлопотала у стола, готовясь встречать необычного гостя-музыканта.

Голубой цвет был настолько кристально чист, что напоминал небесный эфир, он проникал кисеей в полупрозрачный оттенок зелёного, и пространство домика наполнилось новой свежестью. Синий был столь глубокий, будто подобие бархата, дополняя собой волшебный голубой.

А венчал все цвета фиолетовый. Исходя свыше всех цветов, ниспадал он бережно окаймляя глубину синего.

Музыка лилась и свет семигранный проникал всюду. Улыбались братья и их матушка. А пастушок дивился сотворённому чуду.

Так завершилось путешествие через семь холмов, и семь нот с любовью сыгранные в унисоне с цветом и светом принесли в деревушку долгожданное здоровье.

Обретая гармонию, так славно идти дальше. Доброго пути, дорогие!

Песня-образ перед сном

— Ты глаза закрой, я песню тебе спою.

— Какую песню? Зачем глаза закрывать? — спросил совсем сонным голосом мальчик.

— А такую особенную песню, где с закрытыми глазами легче путешествовать. Ты побываешь в разных уголках Земли одновременно, и миг за мигом, соприкоснёшься со многими событиями.

— А…, ну ладно, закрываю… — зевая сказал мальчик.

И песня зазвучала едва — едва слышно, будто волны тихонько ласкали камешки на песке, будто ветер задумался, играя опавшими разноцветными листьями клёна…

— Птица, взмахнув могучими крыльями, устремилась ввысь, в бездонную синеву вечернего неба.

— А где-то в поле жёлтом-прежёлтом от цветущей сурепки, девочка смеялась, и смех её переливался словно реченька журчала…

— Звезда упала, и только пастухи успели увидеть её прощальный триумф.

— В море стая дельфинов резвилась, взрезая воду и показывая плавники жаркому солнцу.

— Июньский ливень усеял капелью соцветия сирени, раскаты грома глухо рыдающие в далёких облаках, совсем затихли, и аромат сиреневых кустов стал почти единственным ощущением в этот миг.

— В храме играл орган и его глубокие, переливчатые тона ударялись о купол и мягко спускались вниз. В кофейне напротив готовили кофе, и запах жареных зёрен залетал в храм, праздно разгуливая меж скамеек, чтобы через мгновение вновь устремиться наружу.

— А в зимней избе жарко горел огонёк в печке. Рядышком двое мальчишек грели замёрзшие ладошки, щурясь на рыжее пламя. Кошка, уютно свернувшись, мурлыкала креслу свою прекрасную песню, ею же убаюкивая малышку в люльке.

— Высоко-высоко в горах зацвёл эдельвейс, и тихий палево-жёлтый закат укутал своим покрывалом величественные вершины. Внизу чуть ниже шумел водопад. Радуга улыбалась в каждой капельке воды, будто обещая тёплый и ясный завтрашний день.

— Я люблю тебя малыш, — тихо сказала мама засыпающему ребёнку.

— А завтра мы куда полетим? — спросил он сонным голосом.

— Завтра? Завтра за море-океан, в белую страну, где трава-мурава укутана снегом, а подо льдом рассыпаны жемчугом воздушные пузыри… Ты спи, это будет завтра…