И теперь он явился снова: «Ну, мы свой договор выполнили. Теперь выполняй ты. Вот папино ружье на стене. Снимаешь носок, дуло вставляешь в рот и пальцем ноги нажимаешь на курок. Боли не успеешь почувствовать».

— Да мне же всего сорок лет! Я еще жить хочу! Почему именно сейчас?!

Пришелец грустно объясняет, как непонятливому ученику: «Мы тебе все уже дали.

Ничего нового в жизни не будет. Ну, очередная попойка на партийной даче, очередная женщина. Будет изменяться только количество… Не бойся».

— Нет, нет! Ни за что!

— Ну смотри, хуже будет!

Партработник согласился исповедоваться, стал жертвовать деньги храмам, но раз от разу приходил во все более жутком виде. Оказалось, что каждый день некие прилично одетые «люди» встречают его и избивают жесточайшим образом. Лицо несчастного превратилось в сплошной синяк с желтыми подтеками под глазами. Однажды священник даже не узнал в этом существе еще недавно вполне респектабельного функционера.

А тот, содрогаясь от воспоминаний, поведал об очередном предложении ада.

Он проснулся ночью, почувствовав, что в комнате есть кто-то еще. Ноги, спущенные с кровати, наступили на что-то мягкое. На полу лежал огромный дог. Откуда он взялся в запертой квартире? Вдруг собака подняла голову и произнесла: «Ну, если боишься из ружья, возьми кинжал из папиной коллекции. Острие приставляешь на два сантиметра ниже левого соска, слегка хлопаешь по рукоятке… Будет не больно».

Батюшка отправил его в келью — подготовиться к исповеди.

Вскоре тот в ужасе примчался вновь: «Сейчас он шел мне навстречу по лестнице. Сказал: если не уберешься из монастыря, будет еще хуже». И, словно безумный, бросился куда-то за ворота обители…

Еще один рассказ, выслушанный игуменом. Как-то на дружеской вечеринке один человек, подвыпив, ляпнул: «Надоело все. Эта жизнь, где еле сводишь концы с концами. Если был бы дьявол, продал бы ему душу».

Через несколько дней в дверь его квартиры позвонил прилично одетый мужчина с «дипломатом». Вкрадчиво спросил:

— Вы хотели что-то продать? А я как раз тот, кто может купить…

— Что продать? — не понял хозяин. Он уже подзабыл свой пьяный треп.

— Ну, как же, такого-то числа вы были в гостях у своих друзей?

— Был.

— Там были такие-то и такие-то люди. Помните?

— Да.

— И вы сказали…

Несчастный вспомнил суть разговора и почувствовал, что от ног начинает подниматься холод. А посетитель с мягким напором продолжал: «Вы ведь не верите в дьявола. Чего же вам стоит подписать договор с ним? Вы договариваетесь с тем, в кого не верите, а взамен получаете… — тут он распахнул «дипломат», наполненный невиданными еще тогда в провинции пачками зеленоватых купюр, — миллион долларов. Правда, подписаться надо кровью. Но это все равно что анализ из пальца сдать».

«Я не готов. Мне надо подумать. Это так неожиданно…» — залепетал бедолажный атеист.

Гость закрыл «дипломат»: «Ну, подумайте день-два. Я еще вернусь». И растаял в воздухе. Вместе с деньгами.

А серенький российский интеллигентик так и застыл на стуле. Над ним — портрет пьяницы Хемингуэя, гитара в углу, пара полок с литературой, обменянной в свое время на макулатуру. Читал ведь, дурачок, и Гоголя, и Достоевского. Да думал, что бес — это так, фигура речи. А он пришел, как к Ивану Карамазову. Вспомнил?

«— Ты — сон, и ты не существуешь! — в гневе кричит Иван своему посетителю.

— По азарту, с каким ты отвергаешь меня, — засмеялся посетитель, — я убеждаюсь, что ты все-таки в меня веришь.

— Нимало! На сотую долю не верю!

— Но на тысячную веришь. Гомеопатические доли ведь самые, может быть, сильные…

— Оставь меня, ты стучишь в моем мозгу, как неотвязный кошмар, — простонал Иван в бессилии пред своим видением, — мне скучно с тобою, невыносимо и мучительно! Я бы много дал, если бы мог изогнать тебя!»

Поздно! Поздно! Пригласить его проще, чем прогнать.

Судя по сатанизации мира, на договорах с диаволом скоро будут специализироваться целые юридические фирмы.

…Тот банкир пришел к игумену не очень взволнованным. Изложил все по-деловому. К нему являлся странный посетитель. Прилично одетый, с портфелем. Но как бы… полупрозрачный. Сквозь него было видно. Пришел и заговорил грустным, усталым голосом: «Как ты живешь? Водка, бабы, деньги… Деньги, конечно, нужны, но ради достижения цели. Знаешь, что самое главное в жизни? Власть! А нам нужны люди во власти. Если договоримся, будешь депутатом. Для начала. А там посмотрим».

У банкира было два четких вопроса. Первое: может ли это быть на самом деле? Священник подтвердил. Второе: если я соглашусь, что мне за это будет? Батюшка объяснил. Пришедший вежливо поблагодарил и вышел.

Через неделю стало известно: в банке пропал миллион долларов. Всем было понятно, что это дело рук того самого собеседника батюшки, но доказать подозрения оказалось невозможно. Комбинация была проведена гениально.

Однако депутатом банкир не стал. На такие места, очевидно, нашлись более способные. Кандидаты от партии ада, наверно, даже в очереди стоят. Ждут головокружительного взлета.

Вам известны труднообъяснимые карьерные «взлеты» некоторых «водителей народов», «финансовых гениев» и прочих — «великих и ужасных» Гудвинов? Мне — тоже.

Возвышать своих ставленников — это диавол не сегодня придумал. В сказаниях и мифах многих народов мира «особенность» королей и аристократов вплоть до способности к оборотничеству символизируется их происхождением от змей или драконов. Таково древнерусское предание о Всеславе, князе Полоцком (XI в.), рожденном от огненного змея. «Будучи связанными с драконами гораздо ближе, чем их подданные, императоры Китая так и назывались — «дракон». Пендрагон — титул древних кельтских вождей и первых британских королей, также буквально означал «Главный дракон» или «Голова дракона». Считалось, что в жилах их течет драконья кровь и что драконы состоят у них на службе». Что же, в каком-то смысле так оно и было — тот, кто принимал змея в сердце, возвышался среди людей. И становился жертвой змеиного лукавства.

Не такова ли и природа необычайных артистических карьер? Курт Кобейн, Элис Купер, Джим Моррисон… Карьер писательских?! Взять хоть того же Гёте…

Да, не только «в чаще своей юности», но и в поздней биографии Гёте есть любопытные эпизоды. Например, по поводу романа «Страдания юного Вертера» сам автор вспоминал: «Так как я написал эту книжку почти бессознательно, точно лунатик, то я сам удивился, прочтя ее» (Г. Гефдинг. Очерки психологии. СПб., 1898). Было, было какое-то раздвоение в Гёте. Он говорил: «Что касается меня, то я, при разнообразных свойствах своего существа, не могу удовлетвориться одним образом мышления». Ему не ведомо было состояние духовной брани, о котором говорит преподобный Силуан Афонский: «Ум с умом борется — наш ум с умом врага». Гёте, похоже, даже гордился своим инфернальным качеством.