class="p1">— Вы вышли замуж по любви, — понимала графиня, просушивая слёзы.

— Да…

— Нет, меня выдали замуж. Я обязана любить мужа.

— Почему же вам дороги эти голубки? Милый барон, вы говорили? Он и картину ту рисовал? — напомнила Иона, желая узнать больше и, может, помочь.

— Да, это милый человек. Он… питал ко мне нежные чувства, но не более. Я верна супругу, — снова потекли по её щеке слёзы, но уже будто другие.

Габриэла смотрела в сторону, на свет над оранжереей, льющийся через стеклянную крышу. Казалось, воспоминания о чём-то светлом коснулись её, вновь разбередив душу, но… их надо закопать далеко, забыть и не мучиться.

— Не хотите рассказать? Может, это как-то связано? Может, мы сможем найти виновника и вернуть голубку?

— Всё без толку, — вздохнула она с отчаянием и опустила взгляд. — Вы простите… Мы всё равно уезжаем и нет времени. У супруга дела, а я обязана быть подле. Он меня одну не оставляет. Значит…. Колумбину свою я уже никогда не увижу.

— Это нечестно, неправильно, — мотала головой с искренним переживанием Иона. — И голубка, и картины связаны с тем мужчиной, да? Значит, здесь это имеет место… Понимаете? А муж ваш ревнив. Я боюсь подозревать его.

— Нет, что вы, — взглянула устало Габриэла. — Он бы не разрешил и голубятню строить. Зачем, если ему неприятно было?

— Но картину с голубками он не хотел видеть на стене, верно? Он явно это дал понять на балу, — напомнила Иона.

— Да, — опустила Габриэла взгляд и опять вздохнула. — Но я уверена, он непричастен. Зачем? Он бы всё раньше уничтожил. Но не сейчас.

— А вы давно виделись с тем бароном?

— Давно, — с грустной улыбкой прослезилась Габриэла вновь.

— А он не мог это сделать, чтобы попытаться как-то связаться с вами? — предположила Иона, удивив собеседницу вновь:

— Что вы! Он светлый человек и на интриги неспособен…

Глава 7 (надо успокоиться…. беседа с мамой…)

Иона долго вспоминала беседу с Габриэлой, потом прогулку с нею по саду и тёплое прощание. Врангели уезжали. Графа ожидали некие дела, и он не собирался оставаться дома, чтобы искать виновников нападения на их дворец, кражи картины и голубки. Он даже слушать не хотел о том, что может можно найти негодяев. Ему было всё равно. Урон был незначительным, потому он не хотел ничего пока начинать здесь. Разумовский звал… Там у них было что-то более важное.

На прощание Врангель ещё раз кратко спросил, не согласится ли Пётр с его предложением, но тот молча покачал отрицательно головой, на чём беседа была прекращена…

— Петенька, так странно, что голубка пропала и картина. Это так указывает на барона и его чувства к Габриэле, — вздохнула переживающая Иона, когда вернулись домой и прошли в гостиную. — А её супруг равнодушный человек.

— Да, странный тип, — согласился Пётр.

Он отошёл к окну и стал смотреть на сад, где сыновья сидели в тени деревьев, а рядом няня с Машенькой. Они все что-то пели, им было хорошо и весело. Беспечность и свобода. Точно так же хотел себя ощущать и Пётр: найти где-то те крылья, которые кто-то отнял.

— О каком деле намекал Врангель? — встала рядом Иона и прижалась в его объятия.

— Дело, — вздохнул Пётр и, обняв покрепче, улыбнулся. — Неважно. Я не собирался этим заниматься.

— Не скажешь? — удивилась Иона.

В её глазах сразу считалось недовольство. Она всегда требовала откровенности между ними. Любая секретность раздражала и могла вызвать бурю нежелательных эмоций. Пётр знал это, но даже желание как-то уберечь её от дурных вестей не помогало…

— Да, он просил проследить за его женой, — выдохнул Пётр.

— Что?! — поразилась Иона. — Он посмел?!

— Это деликатная просьба была. Он же не кричал на все стороны.

— Но он унижает её!

— Может быть, и она его. Мы не знаем, — пожал плечами Пётр.

— Петенька! Что делать?! Мне её так жаль…

— Ничего не делать. Их жизнь. Ничего там страшного, обычные семейные интриги, и я не хотел бы влезать в эту грязь. В чужую грязь.

— Ты всегда влезал в такую, почему не теперь? — удивлялась милая.

— Иона, я занялся преподаванием, — вздохнул он. — Меньше стресса и больше времени с тобой, не так ли?

— Да, так, но Габриэла… Мне кажется, она в опасности, — переживала Иона.

— И теперь ты хочешь, чтоб я следил за его женой? — поразился Пётр.

— Нет, почему за ней? За ним.

— Ты винишь его в пропаже голубей? Я не думаю, что он это сделал, потому что я отказался следить.

— Почему я так вжилась в их историю?… Мне надо успокоиться.

Иона отстранилась от милого и ушла из гостиной, погрузившись в свои чувства и мысли. Она невероятно переживала за Габриэлу, с которой так подружилась за эти дни, будто знала её всю жизнь. Она верила, что эта женщина святая, и является жертвой жестоко играющей с ней судьбы.

Уединившись в спальне, Иона бродила вокруг, думала, но как помочь Габриэле, как найти виновника — не знала. Супруг не хотел вмешиваться. Иона знала, что уговорить его сможет, но давить не хотелось, тем более подставлять его вновь. Это дело вполне может оказаться опасным, а переживать всё заново — тоже было страшно.

Не выдерживая находиться в комнате одна и уже задаваясь вопросом, а где Петруша и почему не приходит, Иона отправилась его искать. Она только спустилась и направилась в кабинет к супругу, как матушка вышла из гостиной:

— Пусть отдохнёт. Он сказал, что хочет подумать, — пожала она плечами, и Иона молча прошла следом за нею обратно в гостиную:

— Маменька, что делать?

Она рассказала матери о своих переживаниях и смотрела с беспокойством, ожидая какой подсказки, мудрого совета.

— Не знаю, дочка, — покачала та головой, сидя с нею на диване и держа за руку, чтобы как-то успокоить. — У вас Машенька, сыновья. Наверное, надо просто жить спокойно. Давайте посетим замок Аминовых, родителей Петруши. Они как раз прислали приглашение. Им уже здоровьем лучше стало, но доктора запрещают выезжать.

— Да, конечно, посетим. Но, маменька…. думаешь, мне стоит забыть Габриэлу? — сомневалась Иона. — Но почему так тяжело сразу на душе? Будто предаю дорогого друга.

— Они всё равно же уезжают завтра. Что ты можешь? Подожди, пока вернуться, тогда и навестишь? — предложила матушка.

Иона только вздохнула. С таким же ощущением неудовлетворённости, переживания, что может что-то сделать и не делает, она вернулась в свою с Петром спальню. Недолго пролежав в постели, она была счастлива, когда её Петруша пришёл и, устроившись рядышком, заключил в жар своих объятий.

Снова ночь была для