– Что ты собираешься с ними делать? – кажется, она сама удивилась дерзости собственного вопроса. – Ну, с этими, самыми богатыми?

– Да ты любопытная, как я посмотрю! Хочу предложить им быть спонсорами моей новой книги про Войцеха Ярузельского, роман только что закончил, а издатели отказываются. Говорят, книга не будет пользоваться спросом, – незатейливо ответил «скрипучий», усмехнувшись. – А теперь серьезно. У меня пять SIM-карт. Каждой я собираюсь воспользоваться лишь однажды. Две из пяти уже задействованы. Выводы сделала? То-то же. Пробовать меня как-то вычислить – не только бесполезно, но и рискованно. Если почувствую, что ведёшь двойную игру, пацанов живыми больше не увидишь. Кстати, то же самое втолкуй и мамаше этого… второго. Ну, кого случайно ветром задуло. Хорошо втолкуй, это в твоих интересах. А теперь действуй, шевелись!

– Что я ей… скажу? – она чуть не назвала имя подруги, но в последний момент удержалась, – матери… второго мальчика?

– Твори, выдумывай, пробуй, – дежурной фразой из недавнего прошлого отреагировал «скрипучий». – Всё в твоих руках. Мне нужна информация. Если я её получу, то ты получишь пацанов. Обоих! Вякнешь кому-нибудь ты… или она… пеняйте на себя. Всё!

Постояв посреди комнаты, Ольга несколько секунд слушала гудки, потом присела на край кресла и закрыла глаза. Оказывается, её профессия может быть весьма опасной. Странно, но об этом никогда не задумывалась. Работала, как все. Всегда считала, что банкиры, адвокаты, топ-менеджеры – где-то там, за облаками, она же – простая смертная, бюджетница, «сидевшая на окладе», что её минует чаша сия, можно спать спокойно.

Почему же не сказала этому супостату, который из двух мальчиков – Лёвчик? Возможно, он бы отпустил его, и тогда, вероятно, ей не пришлось бы оправдываться перед Маринкой. Она вдруг почувствовала, что оправдание перед подругой страшит гораздо больше, нежели неизвестность с собственным сыном. Если бы не это оправдание, проблема была бы только её, Ольги. И никого больше не касалась. Глядишь, и отношение к её Вовчику было бы другим. Где он сейчас? В какой части города? Сыт ли? Ольга обещала покормить его сразу после возвращения из школы.

Вспыхнувшие люминесцентные лампы на несколько минут ослепили его. Когда глаза более-менее привыкли к свету, Василий разглядел плотную, с выпирающим из халата животом, фигуру Жиделя. Профессор колдовал над одной из стеклянных клеток.

Опять он, студент второго курса лечфака, заночевал в лаборатории среди мышей и крыс. Скорее всего, проспал и опять опоздал на занятия. Обычный расклад последних дней, уже привык.

– Васёк, доброе утро. Я тебе в термосе кофейку принёс крепенького, – не отрываясь от своего занятия, прокряхтел Жидель, – и там найдёшь на столе бутерброды. Быстро перекуси и на занятия шагом марш! Усёк?

– Юрий Валентиныч, – растирая глаза, Василий кое-как поднялся из уютного кресла, взял со стола очки и спросонья не совсем ровно водрузил их на переносицу. – Сегодня первая пара латынь, я её… Лекции я вообще…

– Ты что, Васятка, с дуба рухнул, фывапролд? Ух ты, смачно клавчик пошёл. Не хочешь изучать латинский язык? – профессор поднял голову от клетки и, взглянув в его сторону, нахмурился так, что встретившиеся на переносице брови полностью занавесили неопределённого цвета глаза. – Какой же ты врач после этого? Ещё один… Или ты рецепты по-русски собираешься выписывать, как кладовщик какой-нибудь, на клочке обёрточной бумаги?

Василий разглядывал ворчащего профессора и думал о том, как через тридцать лет, возможно, станет таким же. Но чего точно он делать не будет – это наизусть зубрить компьютерную клавиатуру, чтобы потом упражняться в подобных знаниях по поводу и без повода, то и дело выпуская «клавчики». Пусть все эти «фывапролды» и «йцукены» так и останутся навсегда прерогативой Жиделя. Он же и так быстро текст набирает, а копирайтером быть – простите.

Так же будет ворчать на студентов, а от бородки, пардон, избавьте. Потому что когда профессор ворчит, бородка дрожит мелкомелко, как хвосты у агонизирующих мышей.

Внезапно Жидель умолк и бросился к одной из клеток. Мышка лежала на спине, задранные лапки чуть вздрагивали.

– Сколько ввёл катализатора, йцукен?!

– Как и всем, четыре сотых, – отрапортовал Василий, разглядывая агонизирующую мышь. – А что? Похоже, того.

Профессор не удостоил ответом, прошёлся дальше, щёлкая пальцами у клеток, привлекая тем самым внимание мышек. После чего подошёл к той, что агонизировала, достал из кармана диктофон, нажал на кнопку и начал запись:

– Итак, сегодня, второго апреля две тысячи двенадцатого года, идёт четвёртый день эксперимента «Жидель-1». Доза катализатора прежняя. – Неожиданно профессор выключил диктофон и поманил к себе рукой Василия. – Защекочи меня до смерти, но здесь наблюдается интересная история, фывапролд! Вчерась она, помнится, кашляла. Думаешь, пневмонией или бронхитом захворала?

– Почему бы и нет? – искренне предположил Василий. – Здесь по ночам знаете, как холодно! Апрель на дворе.

– Тебе, разумеется, видней, – Жидель окинул ученика ироничным взглядом с ног до головы. – На всякий случай подключим амоксиклав, Васёк, дозировку и кратность введения рассчитаешь.

– Рассчитаю, само собой, – недовольно пробурчал студент, зевая в кулак. – Только… что ж в этом интересного, Юрий Валентиныч? Вы что, бронхит у мышей не наблюдали ни разу?

– Как что?! Если это то, что я думаю, то… кашлевой рефлекс у них срабатывает за 12 часов до начала действия катализатора! – с этими словами профессор сунул в руку ученику диктофон. – Продолжай наблюдать и запись веди. А у меня сейчас, митьбю, архиважный телефонный разговор.

Профессор достал из кармана халата зажигалку, полусмятую пачку сигарет, выудил последнюю, вышел из лаборатории к себе в кабинет, закурил. Хмыкнув при этом «Кашлюнья!», уселся за стол, потянулся к телефонной трубке, но снять её не успел.

Внезапно лицо его побледнело, и он зашёлся таким удушающим кашлем, что в кабинет вбежал испуганный ученик:

– Профессор, что с вами?

– Ничего, Василка, всё в порядке, – прохрипел бледный профессор, наливая в стакан воду из графина. – Дымом поперхнулся. Сейчас пройдёт, ступай, йцукен, работай. Не обращай внимания!

Когда ученик вернулся к своим мышам, профессор сделал несколько глотков из стакана и прислушался. Потом, оглянувшись на прикрытую дверь, снял трубку.

– Христофорыч, привет, как твоя хромая нога? – начал он полушёпотом, как только услышал голос на том конце провода. – Ясный перец, холестерин не дремлет. Надвигающаяся старость не для таких слабаков, как ты. Ну и что, что кружит, а ты тресни себя по затылку и дальше живи! Всё сидишь у Сонькиного подола, своих утренних мюслей и прочих йцукенов? Ну, ну… Короче, завтра в шесть встречаемся в нашем кафе. Архиважно, Сига, архи!!! Если не придёшь, никогда не прощу!

В этот момент в дверь кабинета раздался сильный стук.