Вулф сел за стол и хмуро воззрился на нее.

— Посмотрим, сможем ли мы обойтись без ссоры. По твоим словам, ты предполагала, что я буду удивлен, тогда как тебя смерть Марко не удивила. Что ты имела в виду? Чем, по-твоему, я был бы удивлен?

Карла ответила, также нахмурившись:

— Я не… да, конечно. Удивлены, что Марко убили.

— А ты не удивилась?

— Нет.

— Почему?

— Потому что была в курсе его дел. А вы о них знали?

— Подробно нет. Расскажи мне.

— За последние три года он вложил в борьбу за свободу Югославии около шестидесяти тысяч долларов своих собственных денег и еще собрал более полумиллиона. Он семь раз ездил в Италию и совещался там с руководителями освободительного движения, которые пересекали Адриатическое море специально для того, чтобы встретиться с ним. Он отправил отсюда двенадцать мужчин и двух женщин — троих черногорцев, троих словенцев, двоих хорватов и шестерых сербов. Он печатал листовки и обеспечивал их распространение среди крестьян. Он отправил несколько тонн продовольствия и других вещей…

— Оружие? Винтовки?

Она задумалась.

— Не знаю. Это было бы нарушением американского законодательства, а Марко чтил американские законы.

Вулф кивнул:

— И заслуженно. Я не знал, что он был так поглощен этими делами. Значит, ты утверждаешь, что его убили именно из-за них. Что он представлял угрозу для Белграда или Москвы; по крайней мере, постоянно раздражал их, и его решили убрать. Так, что ли?

— Да.

— Белград или Москва?

Карла подумала:

— Не знаю. Конечно, есть люди, которые тайно сотрудничают с русскими, работая по всей Югославии, но в Черногории их больше, потому что она граничит с Албанией, а Албанией управляют русские марионетки.

— Так же, как Венгрией, Румынией и Болгарией.

— Да, но ведь вы знаете, что представляет собой граница между Черногорией и Албанией. Вы знаете эти горы.

— Знаю. Или знал. — На лице Вулфа отразились чувства, вызванные воспоминаниями. — Мне было девять лет, когда я впервые поднялся на Черную гору. — Он пожал плечами. — В общем, Белград или Москва. У них был агент в Нью-Йорке, или его прислали, чтобы разделаться с Марко. Так?

— Конечно.

— Не конечно, если это только предположение. Ты можешь подтвердить его? У тебя есть факты?

— Факт состоит в том, что они ненавидели Марко и что он представлял для них опасность.

Вулф покачал головой:

— Не это. Что-нибудь конкретное — имя, поступок, какие-то слова.

— Нет.

— Очень хорошо. Я принимаю твое предположение как заслуживающее внимания. Сколько человек в самом Нью-Йорке и в окрестностях было связано с Марко? За исключением тех, кто давал ему деньги?

— Ну, всего около двухсот.

— Я имею в виду тесно связанных. Кому он доверял.

Она подумала.

— Четверо или пятеро. Шестеро со мной.

— Назови мне их имена, адреса и номера телефонов. Арчи, запиши.

Я достал блокнот и ручку и приготовился, но зря. Карла сидела, уставившись на Вулфа своими темными черногорскими глазами, задрав подбородок и сжав губы.

— Ну, — потребовал он.

— Я не верю вам, — сказала она.

Конечно, ему очень хотелось попросить меня выставить ее, и, должен сказать, я бы его не осудил, но она не была многообещающим клиентом с чековой книжкой. У нее было или могло быть что-то, чего ему не хватало для оплаты личного долга. Поэтому он просто заорал:

— Тогда какого черта ты сюда явилась? Они свирепо уставились друг на друга. Это зрелище уж точно не заставит меня поспешить с женитьбой и завести дочь, особенно приемную. Карла первой нарушила эту далеко не идиллическую картину.

— Я пришла к вам только потому, что должна была хоть что-то сделать. Я знала, что в полиции первым делом потребуют, чтобы я все рассказала про нашу организацию. Вот вы спрашивали о продаже оружия. — Она махнула рукой. — Но Марко был вашим хорошим другом, вы — знаменитый сыщик, ловите убийц, к тому же у меня все еще есть бумага, подтверждающая, что я ваша дочь. Поэтому я и пришла к вам, не задумываясь. А теперь я в растерянности… Вы отказались дать деньги на борьбу; когда я говорю о свободе и гнете, вы строите гримасы; да, в вас течет кровь черногорца, вы принадлежите к потомкам тех, кто пятьсот лет боролся с кровожадными турками, но подумайте о тех, кто сейчас живет в горах и целует кровавые ноги тирана. Я не могу прочесть, что у вас на сердце… Откуда я знаю, кому вы служите? Откуда я знаю, что вы тоже не получаете приказы из Белграда или Москвы?

— Не знаешь, — согласился Вулф.

Она уставилась на него.

— Ты отнюдь не дура, — заверил он ее. — Напротив, ты была бы дурой, приняв на веру мою неподкупность, так как мало обо мне знаешь. А из того, что ты знаешь, вполне допустимо, что я подлец. Чтобы проверить твое предположение относительно смерти Марко, мне нужны от тебя некоторые факты. Но что это за факты? Имена, адреса, даты: все это уже и так известно врагу. Я не в состоянии убедить тебя, что я не предатель, поэтому я вношу следующее предложение. Я буду задавать тебе вопросы. Ты можешь предположить, что я коммунист, хранящий верность Белграду или Москве, неважно. Ты можешь допустить даже — этого требует мое самолюбие, — что я играю не последнюю скрипку в этих отвратительных кознях Советов. Когда я задаю вопрос, спроси себя, существует ли вероятность того, что я уже знаю ответ или он мне доступен. Если да, скажи мне. Если нет, не говори ничего. Моя реакция на полученные сведения покажет тебе, можешь ли ты мне доверять. Но это неважно.

Девушка задумалась:

— Это ловушка.

Вулф кивнул:

— И достаточно хитрая. Формально я говорю, что твое недоверие ко мне беспочвенно; но, исходя из предположения, что я враг, я, конечно, постараюсь вытащить из тебя что-то, чего не знаю, поэтому ты должна соображать. Ну что, посмотрим, как получится?

Ей не понравилось.

— Вы можете донести на нас в полицию. Мы не преступники и имеем право на некоторые секреты, а полиция может поставить нас в трудное положение.

— Вздор. Я не могу быть одновременно коммунистическим агентом и полицейским информатором. Если ты превращаешь все в пародию, можешь уходить. Я справлюсь без тебя.

Она продолжала изучать его лицо.

— Хорошо. Спрашивайте.

— Сначала съешь что-нибудь.

— Нет, спасибо.

— Хочешь пива? Стакан вина? Виски?

— Нет, спасибо. Ничего.

— Я хочу пить. Арчи, принеси, пожалуйста, пива. Две бутылки.