— Ну хорошо, поверю. Выходит, Алисия, ты уже знаешь, какие новости гонец донес твоему батюшке? — сдалась няня, хотя и видно было — подозревает в чем-то.

— Война! — я обречённо вздохнула, вспомнив о Фроди. — Драконы улетят в столицу, и та сторона реки опустеет...

— Не о том думаешь, юная лера! — строго оборвала меня няня. — Война — это всегда страшно, а эта назревала так долго, что, чувствую, тремя сражениями дело не закончится.

Я покосилась на огромное кресло лерда стоящее в центре зала. В нем восседал мой папа, важно взирая на воинов, что расшаркивались рядом. Они что-то вдохновенно рассказывали, смеялись и походили на стаю задиристых петухов, распушивших хвосты.

Наверное, воображают, как драконы будут убегать от них, роняя чешую. Только вот я помнила слова друга и сейчас они не казались мне хвастовством. Драконов красивыми прическами и ароматной водой не возьмешь, а большего у нас в арсенале, считай, ничего и не было.

— Отец уедет? — я обернулась на няню, она тоже внимательно рассматривала мужчин.

Между ее черными густыми бровями залегла тяжелая складка. Она комкала белоснежный передник, цепляя и ткань темно-коричневого платья. Опомнившись, няня разгладила ладонью материю, но фартучек все равно остался измятым. Это показалось мне странным. Я смотрела на мятые складки и осознавала — беда. Раз няня позволила себе такие эмоции, значит, все действительно очень плохо.

Талья шмыгнула носом и взяла матушку за руку.

Я поймала ее растерянный взгляд. Все тот же страх поселился там.

— Няня, — тихо позвала я кормилицу.

— Нет, Алисия, — покачала она головой. — Пока нет. Лерд будет со своим войском охранять северные границы. По сути, мы как последний рубеж. Северный щит. И пусть над нами смилуются боги, и драконы действительно пойдут южными дорогами. Тогда настоящая война придет к нам очень нескоро или вовсе захлебнётся по пути.

В этот момент мужчины, столпившиеся у кресла лерда, громко, неприлично захохотали.

По залу пошли тревожные шепотки.

В отличие от своих мужей, женщины восторгов не испытывали. Кроме нас, в большом помещении присутствовало еще с десяток детей — все из семей воинов. Они жались к матерям и выглядели как затравленные кролики.

Никто не шумел, не бегал, не смеялся.

Никто... кроме моего братца.

Критес восторгов не скрывал. Подбежав к отцу, он что-то шепнул ему и, дождавшись кивка лерда, выскочил на улицу, с трудом отворив толстые замковые двери.

Не зря Фроди его хлюпиком называл.

Хотя... Критес был младше меня на целый год.

Возможно, ещё вырастет и возмужает.

Повернув голову, я уставилась в окно.

***

Солнце медленно подползало к горизонту. А мы все сидели и непонятно чего ждали.

Есть хотелось.

Нянечка Юолы и Сафиры как-то умудрилась протащить им в зал булочек с кухни.

Сглотнув слюну, я зыркнула на Талью.

Она на меня.

— Няня, милая моя, а может и нам чего-нибудь перекусить? — начала я и подмигнула сестрице.

— Да, и я бы не отказалась от сдобы пышной, — снова не подвела меня она.

— Не пристало юным леди, как крестьянкам, жевать в зале.  Куда на ночь булки уминать?! Хотите, чтобы к моменту взросления щеки подвязывать пришлось? А то по полу волочиться будут как у хомяков! Лера должна быть сдержанной в еде. Уметь пересилить аппетиты в угоду своему здоровью и красоте. Пузо да бока отрастить всегда успеете!

Сказала, как отрезала.

— Ма, ну я же не леди, — взмолилась Талья.

— А из этого следует, что тебе есть к чему стремиться, дочь моя, — фыркнула няня, закрывая тему.

Булок не будет! Мой живот жалобно завел трели, не соглашаясь с таким положением дел.

А рядом, слушая наш разговор, оживились эти две вредины.

Близняшки!

Сафира, дождавшись, пока я на нее взгляну, принялась крутить в руках булку, рассыпая мак на подол платья.  Юола от сестры не отставала и, дразнясь, облизывала сладкую посыпку с золотистой корочки.

— Вот змеюки, — прошипела я.

— Алисия! Не смей так выражаться, — рыкнула на меня нянюшка.

Вжав голову в плечи, я снова покосилась на булочки. Живот урчал.

Сидеть уже невмоготу было. Я вообще не понимала, что мы тут делаем?

Зачем нас держать в зале?

Мужчины шушукаются, ходят туда-сюда. Нагло куриные ножки едят, что им с кухни принесли. Хлеб с сыром, яблоки...

А мы голодные!

— Валенсия, — к нам подошел управляющий. — Отправляйте девочек в комнату. Нечего им здесь делать.

— Но лерд приказал...

— Лерд уже и забыл о дочерях. Детям нужно поесть и отдохнуть. Идите в комнаты.

Кивнув доброму пожилому мужчине, нянечка подняла нас и повела в сторону лестницы.

Делала она это с опаской, не сводя взгляда с моего папеньки. Но ему действительно было не до нас. Он важно водил пальцем по карте, которую разложили перед ним несколько минут назад. Все войны, встав в полукруг по обе стороны от него, постоянно с умными лицами кивали, не забывая, впрочем, и о содержимом плоских деревянных тарелок.

Проходя мимо стола, я заглянула в эти самые карты, но не поняла там ровным счетом ничего. Хмыкнув, незаметно стащила две жареные ножки и сунула одну из них Талье в благодарность за то, что помогла мне выкрутиться.

От радости она аж подпрыгнула. Пристроившись за широкой спиной няни, мы быстро поедали уворованное.

Обглодав кость, я исхитрилась выкинуть её в узкое окно. Там внизу бушевал океан, так что самое место, чтобы уничтожить следы преступления.

Следом полетела еще одна куриная кость.

Поднявшись в комнату, я первым делом распахнула окно и уставилась на скалы. Закат. Обычно, если Фроди ждал меня, то разжигал костер.

Но его не было.

Взглянув на заходящее солнце, я поняла, что если мой друг улетает, то костры жечь ему некогда. Он ведь обещал отдать мне браслет и оставить адрес, на который я смогла бы писать ему письма.

А вдруг он все еще там? Сидит на нашем пеньке с булочками и ждет меня. Я ведь обещала, что приду.

Упершись лбом в раму, не знала, как же мне быть.

Ведь завтра уже будет поздно!

Он улетит и вернется так нескоро. Мысль о предстоящей разлуке огорчала до слез.

— Ты к другу хочешь улизнуть? — шепнула за моей спиной Талья.

— Откуда ты знаешь? — испугалась я.

— Видела вас однажды на пшеничном поле. Да и слушок среди крестьян ходит, что старшая лера крепко дружна с сыном генерала драконов из-за реки. Людям же глаза не выколешь. Они все подмечают.