Его мысли прервались… и приобрели совершенно иное направление. В комнате не было его ангела-хранителя — без сомнения, она спит сейчас в своей постели…

Стоп, не надо об этом.

Люцифер вздохнул. Затем, прикрыв глаза, отдался тоске и страданию. Погрузился в горестные сожаления о добрых временах, которые никогда не вернутся, о радостях, которые он уже не сможет разделить с Горацием. Он тосковал сейчас о человеке, который был в какой-то степени ему отцом. Не будет больше радости совместных открытий, поиска, попыток поймать и удержать неуловимое.

Память об этом была еще так жива, но Горация уже не было на этом свете. Основная глава в книге его жизни закончилась. Трудно было принять то, что он добрался до последней страницы и теперь приходится закрыть книгу.

Горечь утраты отступила, оставив Люцифера опустошенным.

Он слишком часто видел смерть, чтобы долго пребывать в состоянии шока. Он был воином, по сути и по происхождению. Несправедливая смерть была тем спусковым крючком, который приводил в действие его главные инстинкты: месть не ради удовлетворения личных интересов, но во имя справедливости.

Смерть Горация не останется неотомщенной.

Люцифер недвижимо лежал на мягких простынях, в то время как горечь и тоска в нем превращались в гнев, постепенно соединявшийся с холодной решимостью. Его чувства обострились, он мысленно вернулся к той жуткой картине, повторяя каждый шаг, каждое наблюдение, пока не вспомнил то прикосновение…

Такие маленькие пальцы могли принадлежать ребенку или женщине. Он почувствовал тогда легкий запах духов и готов был спорить на всю свою коллекцию, что там была женщина. Женщина, которая не могла быть убийцей. Возможно, Гораций и был стар, но не настолько слаб, чтобы женщина могла так легко справиться с ним.

Итак, Гораций был убит. Затем вошел он сам, и убийца ударил его алебардой. Потом появилась женщина и обнаружила его.

Нет, это не похоже на правду. Тело Горация было перевернуто до того, как он вошел; и Люцифер был согласен с «папой» — это сделал не убийца. Должно быть, это дело рук женщины, которая спряталась при его появлении.

Она должна была видеть, как убийца напал на него, и лишь потом убежала. Почему же она не подняла тревогу? Ведь мужчина по имени Хеммингс сделал это.

Что-то здесь было не так. Люцифер еще раз перебрал все факты, но не смог опровергнуть это заключение.

Где-то скрипнула половица. Люцифер прислушался. Минутой позже дверь в его комнату приоткрылась.

Он продолжал лежать на боку с опущенными веками, притворяясь спящим, но мог наблюдать за происходящим сквозь ресницы. Он услышал мягкий щелчок закрывающейся двери, затем осторожные шаги. Круг света приблизился.

Это была она, его ангел-хранитель. В пеньюаре. Она стояла футах в шести, внимательно изучая его лицо. В одной руке женщина держала подсвечник, в то время как вторая покоилась на груди, придерживая шаль. Впервые он видел ее всю и не мог оторвать взгляда. Люцифер оценивал… Ее лицо было именно таким, каким он его запомнил, — большие глаза, очерченный подбородок и волна темных волос вокруг. Она была среднего роста, стройная, но не худая. Грудь ее была полной и высокой, соски угадывались даже сквозь плотную ткань шали.

Он не мог разглядеть ее талию под пеньюаром, но бедра были округлыми, а лодыжки стройными.

Женщина была босиком. Его взгляд задержался на ее обнаженных ножках, таких маленьких и женственных, потом скользнул под складки ночной рубашки… Очень медленно он вновь перевел взгляд на ее лицо.

Пока Люцифер изучал незнакомку, она столь же пристально смотрела на него. Казалось, она запоминает каждую черточку его лица. Наконец женщина развернулась, чтобы уйти.

Люцифер еле удержался, чтобы не окликнуть ее. Он хотел поблагодарить этого ангела — как мадонну доброты и заботы, — но побоялся испугать ее звуком своего голоса. Он лишь наблюдал, как женщина остановилась рядом со спящей старушкой; опустив подсвечник, поправила одеяло.

Потом направилась к двери, но задержалась у кровати. Подошла поближе… еще ближе.

Держа свечу так, чтобы свет не беспокоил лежащего, она еще раз пристально вгляделась в лицо Люцифера. Ему стоило большого труда заставить себя не двигаться.

Затем тонкие пальцы мягко коснулись его щеки.

Люцифер узнал это прикосновение! Приподнявшись на локте, он схватил ее запястье, пристально глядя ей прямо в глаза.

— Это были вы.

Филлида не отводила взгляда от этих глаз, таких синих, что временами они казались почти черными. Она видела их и раньше, но тогда они были полны боли и ничего не выражали. Сейчас же, ясные и сияющие, как темные сапфиры, они заставляли ее сердце биться все чаще.

Дыхание перехватило: на миг она почувствовала себя так, будто сама пострадала от удара алебардой.

— Вы были там… — Его взгляд все еще удерживал ее. — Вы были первой, кто нашел меня после того, как убийца нанес свой удар. Вы касались моего лица ровно так же, как сделали это сейчас.

Мысли ее смешались. Его пальцы, обхватившие запястье, мешали сосредоточиться. Она попыталась высвободить руку, но тут же почувствовала, что это бесполезно. Он был слишком силен.

Девушка почувствовала, что задыхается, голова кружилась.

С усилием отведя взгляд в сторону, она наконец-то смогла вздохнуть. Глядя на его губы, Филлида совершенно не представляла, что сказать. Как он сумел узнать ее всего лишь по одному прикосновению?

Его лицо, слегка скрытое тенью, было еще более привлекательным. Он был одет в одну из сорочек ее отца. Ворот был распахнут, соблазнительно открывая темный треугольник волос в вырезе рубашки.

Внезапное осознание того, что она уставилась на приоткрытую грудь мужчины, стоя перед ним в одной ночной рубашке в столь поздний час, потрясло ее. Глэдис, конечно, была рядом, но…

Девушка судорожно оглянулась. Как будто услышав ее мысли и понимая опасения, мужчина откинулся на спину, увлекая ее за собой.

Филлида с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть.

— Осторожно, ваша голова! — прошептала она.

Его глаза хитро блеснули:

— Я буду осторожен.

Глубокий голос напоминал в этот момент мурлыканье. Он все еще продолжал удерживать ее запястье, и ей пришлось наклониться совсем низко, прямо к его груди. В другой руке она удерживала подсвечник.

Люцифер торжествующе улыбнулся.

— А сейчас можете рассказать мне, что вы делали тайно в гостиной Горация?

Это прозвучало почти как команда. Филлида вздернула подбородок. В свои двадцать четыре года она не привыкла, чтоб ее запугивали.

— Не понимаю, о чем вы.

Она вновь попыталась высвободить запястье, и вновь безуспешно.