Макс поморщился.

– Это у тебя такой листовой чай? Кошмар какой! Он банным веником пахнет.

– Ну, знаешь, – обиделась я. – Не нравится, не пей. Тем более, я тебе его и не предлагаю. Сойдет и в пакетике.

– Ладно, сойдет, – перестал ломаться Макс.

– Тоже мне, ценитель выискался. Печенье будешь? – я положила на стол печенье в полиэтиленовом пакете и поставила начатую баночку с абрикосовым джемом.

Печенье тоже вызвало у Макса недоумение. Он взял одно и с сомнением повертел в длинных изящных пальцах.

– Печенье-то тебе чем не угодило? – вздохнула я. – Тоже не так пахнет?

– Фасовка странная. Не в коробке, не в пачке.

– Так на развес. На ярмарке брала.

– Ясно, – протянул он. – И ты этим питаешься? Отравиться не боишься?

– Чем? Печеньем?

– Вообще всем этим?

– А почему я должна этим отравиться?

– На ярмарке с лотков торгуют, на улице, сплошная антисанитария. Как-то проезжал мимо, видел. Как там вообще что-то можно покупать? Странно, что это безобразие до сих пор не закрыли.

– Почему безобразие? На ярмарке дешевле, чем в других местах. Я в выходные туда хожу продуктами запасаться на неделю. А ты где продуктами закупаешься? В супермаркете? Так там намного дороже.

– Ты такая экономная? – он выгнул бровь и несмешливо поглядел на меня.

– Что делать. Приходится. А ты, видать, транжира, – поддела я соседа.

– Пожалуй, да, – криво усмехнулся Макс.

Своим подходом к покупке продуктов Макс меня удивил. Видимо, хорошо зарабатывает. Я отхлебнула сладкого чая и отправила в рот антисанитарную печеньку:

– И ты кем же работаешь, богатенький Буратино?

Макс смутился.

– Сегодня помогал антиквару. Там и перемазался в клею.

– Ты реставратор? – удивилась я. Тогда понятно, что он хорошо зарабатывает. – Интересная профессия, и творческая.

– Ну, не совсем реставратор, – широко улыбнулся Макс. – Просто подрабатывал.

– А вообще-то ты кем работаешь, постоянно? Или секрет?

– Ну, всем понемногу, – замялся сосед. – Там, сям подрабатываю. В общем, где придется. Но в основном сантехник. Раковины, джакузи и все в таком роде.

– Короче, мастер на все руки, – констатировала я. – С уклоном в сантехнику.

– Ну, типа того, – кивнул он. – Как-то так.

– Это хорошо, нам в квартире мастеровитый мужик жизненно необходим. Дядя Саша – отставной моряк. Хороший человек, но что с него возьмешь? Старается, как может, только не все у него получается. И это естественно. Вот недавно старая проводка замкнула. Почти сутки без света сидели.

– Тут еще кто-то живет? Я думал, ты одна.

– Нет, не одна. Сейчас про всех расскажу, а вечером с ними сам познакомишься.

Макс кивнул, но мне показалось, знакомиться он ни с кем не планировал. Возможно, антиквар уже подобрал варианты обмена для моих соседей и обещал Максу, что он и правда, будет жить в квартире один. Хотя странно это, почем я ничего не знаю?

– У дяди Саши не комната, а этнографический музей, – начала я заочное знакомство. – Сувениры со всего мира – ритуальные маски, ракушки, кораллы, даже копье и щит есть. Кажется, из Африки. У дяди Саши часто бывают друзья. Тоже моряки. Шумят, играют в карты. Но не напиваются. Так, для куража, если только. Кроме дяди Саши тут живет Валя с сыном-школьником. Она работает на заводе, проверяет качество каких-то приборов, или ламп. Ну, это не важно. Ее Олежка учится в третьем классе, до вечера в продленке. Хороший мальчик, умный, и не сильно хулиганистый. Любознательный. Пару дней назад ставил какой-то опыт с лаком для ногтей. Хорошо, что все обошлось, никто не пострадал, кроме Васьки. У того миску для корма из нержавейки лаком залило и она сгорела – в ней Олежка нагревал смесь. Ну и пришлось миску потом выбросить. И кухня вся лаком провоняла. Васька обиделся и два дня дома не показывался. А до этого Олежка пытался бенгальский огонь сам сделать. Вовремя заметили и остановили. Сейчас за его воспитание взялся дядя Саша – они вместе что-то мастерят по вечерам. Мальчишке нужен старший товарищ, раз отца нет. Так что думаю, больше у нас ничего взрываться и гореть не будет.

– Да уж, с такими соседями не соскучишься, – усмехнулся Макс. – Весело тут у вас.

– Теперь и у вас. Ты привыкнешь. Соседи у нас хорошие. Мне они очень помогают. Я же в Питере никого пока не знаю. А ты тоже неместный?

– Я петербуржец, потомственный, – гордо сообщил мне он. – А ты откуда?

– Я до этого жила в Златогорске. В общем, провинциалка. Комната досталась в наследство от бабушки.

– И как тебе Питер? – Макс осторожно попробовал чай. Убедился, что это не отрава, и рискнул взять печенье.

– Я давно влюблена в этот город. Первые дни от окна не могла отойти – рисовала и рисовала. Вид тут отличный.

– Ах да, конечно, я же у тебя в комнате мольберт видел. Правда, мне тогда не до того было, чтобы картины рассматривать. Так ты художница?

– Ну, это громко сказано – художница. Окончила училище, думаю летом попытаться поступить в Академию. Готовлюсь потихоньку.

– Покажи мне свои картины, – попросил сосед.

Мы вернулись в мою комнату.

– На эту не смотри, это на заказ, – кивнула я на мольберт. – Просто пишу такое ради денег. То, что хочет видеть клиент. Я не лицемер, поверь. Высокое искусство – это хорошо, но кушать хочется каждый день.

Макс с интересом начал разглядывать мою работу.

– Ты над ней иронизируешь, – заметил он, кивнув на портрет.

– Есть немного, – искренне призналась я. – Самую малость.

На портрете дама бальзаковского возраста была разодета в лиловый бархат и меха неизвестного науке зверя. Ее гордое чело украшала блестящая диадема. Глаза эротично щурились, полные губы обещали блаженство, а глубокое декольте открывало аппетитную грудь юной девы. Рядом стояло фото, на котором довольно вульгарная особа смотрела взглядом изголодавшейся волчицы.

– Как видишь, я смогла придать ей благородства и загадочности. А значит, деньги на ближайшую пару дней у меня будут.

– Почему этот портрет так дешево стоит? – изумился Макс. – Конечно, не Леонардо. Но он все-таки большой.

– Так это же портрет по фотографии. Это не искусство, лажа. Но народу нравится, заказывают. А вот мои пейзажи. Думаю, они поинтереснее получились. Там Златогорск, а эти два – вид из окна.

Я сгребла краски в сторону, освобождая место на секретере и расставляя холсты.

– Что скажешь? Ты мой первый критик. Говори честно, не бойся обидеть. Глас народа – глас Божий, так сказать. Хочу узнать авторитетное мнение сантехника.