Они без проблем миновали Шевердино и Васильки, а когда подъехали к Баскачам, Столбов почувствовал, что им вновь овладело беспокойство. До Углича оставалось всего несколько километров. Какие-то полчаса, и они на месте. Но тревога не отпускала. Что-то в окружающем пейзаже Дмитрию не нравилось. Дома вокруг, как и несколько месяцев назад, стояли брошенные. Окна и двери заколочены. Несколько выгоревших дотла участков, огороженных сетчатым забором. Только печные трубы, торчащие из сугробов, напоминали о том, что когда-то здесь жили люди. Баскачи занимала семья Михиных и люди, которые к ним прибились. Человек десять от силы. Но прошлой осенью их пожгли. Кто это сделал? Кому они дорогу перешли? Никто не знал. Глава семейства Артур Степанович с женой и двумя детьми сгорели заживо. Еще троих нашли потом с огнестрельными ранениями возле домов. И только троим удалось выжить. Они ушли в Углич от греха подальше.

На очередном повороте колонну юсовских встретили опущенный шлагбаум и трое бойцов с автоматами в камуфлированной одежде.

– Останови. Послушаем, что ребята от нас хотят, – приказал Столбов. Тут же по рации он передал приказ Жукову: – Оружие к бою. Прикрывайте.

Потешкин притормозил. Машина остановилась, но водитель не спешил глушить мотор. Столбов опустил стекло, достал из разгрузки пистолет Сердюкова и снял с предохранителя. Из машины он вылезать не торопился. Ребята за его спиной напряглись. Они были готовы к любым неприятностям. Беспокойные времена заставили их изменить привычки. Теперь они засыпали с автоматами у изголовья.

Один из бойцов отошел от шлагбаума и приблизился к головной машине. Двое других остались на месте, внимательно наблюдая за товарищем.

– Доброе утро! Куда путь держите? Что везете? – спросил боец, заглядывая в салон машины, откуда на него смотрели злыми глазами вооруженные мужики.

Однако его это, похоже, не смутило. Значит, недалеко от шлагбаума были еще люди, готовые в любой момент поддержать парня огнем.

– А ты кто такой, чтобы такие вопросы задавать? – спокойно спросил Столбов.

– Меня Керосином зовут. И я на часовщиков работаю. Так что вопросы задавать право имею.

– И с каких пор это часовщики в район подались? Что у них здесь за дела? Не ваша это территория, – невозмутимо ответил Столбов.

– Была не наша – стала наша. Ты мне тут зубы не заговаривай. Говори, куда едешь и что везешь? – стал закипать Керосин.

Столбов решил его не злить от греха подальше.

– Я – Археолог. Из Юсово. Еду к Гривенному по делам.

Город встретил юсовских неласково. На въезде они чуть было не увязли в болоте, которое образовалось прямо на месте старой грунтовой дороги. По осени грузовики колдобин наделали, лужа образовалась, которая зимой замерзла, а сейчас оттаяла и превратилась в грязевое болото. Головной «Патриот» въехал в нее и завяз. Пришлось толкать. Мужики матерились, но толкали, грязь летела из-под колес. Остальные машины обошли препятствие стороной, но главная неприятность ждала их в двух кварталах от Пролетарского района.

Про Углич еще в старину говорили – город состоит из тридцати церквей и двадцати пяти кабаков. Здесь люди, казалось, рождались, чтобы молиться и пить, пить и молиться. Конечно, это обманчивое впечатление, но церкви встречались здесь на каждой улице. Народу в городе столько не было, чтобы заполнить приходы. В советское время церкви все были закрыты, кресты и колокола демонтированы, а в помещениях оборудованы склады. Хранили в основном овощи и одежду, но попадалось и оружие для воинских частей. В новое время склады повывозили, а церквям стали возвращать прежний статус. В скором времени город заполнился колокольным звоном. Храмы соревновались друг с другом, кто сколько соберет прихожан, но стояли полупустые. На дворе были лихие 90-е, и люди посвящали все свободное время выживанию – искали, где подзаработать денег, чтобы семью прокормить. После начала войны большая часть священнослужителей разбежалась, и постепенно люди приспособили церкви под свои нужды. В основном под те же самые склады. Общины хранили здесь свои запасы. Тут же справляли религиозные обряды кто во что горазд. Верующие в основном читали Библию, поскольку священников почти не осталось, а сами они на большее были не способны в силу религиозной безграмотности. Однако часть церквей взяли под свой контроль криминальные группировки. Они превратили их в хорошо оборудованные крепости с собственной охраной, минными полями и дозорными вышками. Мимо двух таких крепостей юсовские и проехали, вызвав искренний интерес у людей с оружием, толпившихся на входе.

– Смотри-ка, какие важные. Чего-то не помню, чтобы они тут три месяца назад хозяйничали, – сказал Потешкин, обращаясь к Столбову.

– По виду это артельщики и масловцы. Решили закрепиться на земле, – предположил Археолог, оглядываясь на оставшиеся позади военизированные церкви.

– Стало быть, дело серьезный оборот принимает, – усмехнулся Потешкин и как в воду глядел.

Въехав на Пролетарский проспект, юсовские издалека услышали автоматный треск. Где-то впереди шел ожесточенный бой. Столбов приказал остановиться и первым выбрался наружу.

Он дождался, пока подъедет «Нива» и задал вопрос Колюжняку, который выпрыгнул на растаявшую дорогу:

– Как думаете, где это стреляют?

– Похоже, недалеко от нас. Где-то возле гастронома, – смутился Колюжняк из-за того, что не смог дать более точную привязку к местности.

– Потешкин и Жуков остаетесь возле машин. С вами Раух. Остальные разбились на две группы. Уханов возглавляешь второй отряд. Вы двигаетесь по той стороне улицы. Мы по этой. Задача узнать, что там происходит. Разведать, так сказать, обстановку на местности. Связь держать по рации. Без объективных причин в бучу не лезть. Патроны беречь. Если я посчитаю, что дело дрянь, валим всех. Гражданские остаются здесь. До выяснения ситуации. Тронулись.

Приказ Столбова все выслушали молча. Ни у кого не было желания вставить свои пару слов. Так же молча разделились на две команды, так что в каждом отряде оказалось по четыре бойца. Уханов вместе с Копытовым, Корсаром и Салтыковым бесшумно перебежали на другую сторону улицы и медленно пошли вперед, выставив перед собой оружие. Столбов махнул рукой и тоже со своей группой двинулся вперед, оставив водителей с гражданскими возле транспорта. Тут Археолог перестраховался. Можно было одного человека оставить, но он решил не рисковать. Не хотелось терять колеса в такое трудное время.

С каждым новым шагом выстрелы становились все громче. Судя по звуку, переговаривались автоматы, изредка в общую канву включались пистолетные партии. Столбов плохо знал этот район. До войны еще пацаном бывал здесь пару раз, когда еще его прабабушка Вера жила в Угличе. Как раз в паре кварталов отсюда и был ее дом. А когда привычный мир разрушился и превратился в тысячи феодальных наделов, бывать не приходилось.

Дмитрий шел вперед, внимательно смотря по сторонам. На Пролетарском проспекте дома все невысокие, три-четыре этажа, из кирпича. Изредка попадались бревенчатые двухэтажные избы с резными наличниками, нередко первый этаж старых домов был отдан под продуктовую лавку. Но ныне все дворы были окружены железными заборами на замках. Если и был кто внутри, то наружу и носа не показывал. В особенности когда слышалась такая канонада. Окна в многоэтажках то тут, то там сияли выбитыми стеклами. Стены выщербленные – следы шальных пуль. В первые годы после ядерных ударов в Угличе царил жуткий хаос. Они-то в деревне, можно сказать, отсиделись, а здесь в городе люди рвали друг другу глотки за место под солнцем. Улица шла на улицу, район на район.