он орал без микрофона и танцевал, и я не выдержал. Я начал ржать, не в состоянии продолжать петь. Следом за мной со смеху покатились Алекс с Мэттом. Потом и Джей перестал стучать. Только Люк продолжал лабать[1] ритм на басу. Даже Тай ржал, как ненормальный.

Кстати, песню мы допели хором, но не играя. А капелла[2], так сказать.

С тех пор я стал чаще улыбаться в окружении этих засранцев. Наверное, стал им больше доверять, не знаю. Мы сдружились и были неразлучны, стали поддержкой друг для друга в разных жизненных ситуациях. Каждого из них я уважаю. Каждому из них всегда готов протянуть руку. Каждого готов вытащить из любой передряги. Они действительно важны для меня. Вот только не лезли бы они со своими советами из области отношений, цены бы им не было.

Кстати, бейсбол тоже остался со мной и даже в Универе, где я сейчас учусь, я продолжаю играть. Я пошёл по стопам отца и поступил в Чикагский Университет изучать право. Это основательно, серьёзно и монументально. Как вы поняли, с историей искусства или архитектурой я попрощался.  А музыка и спорт – это хобби. Честно? Если музыка со мной по жизни и вдохновляет меня, то бейсбол уже не радует, как раньше. В команде я на позиции питчера. Я тот чувак, который бросает мяч. Тот, кто должен просчитать стратегию и бросить так, чтобы заработать максимальное количество очков. Но если быть абсолютно откровенным, то мне надоел бейсбол. Реально надоел. В школе это было нужно, чтобы занять себя и свою голову. Но сейчас, в Универе, мне хватает забот с учёбой, я там буквально головы не поднимаю от учебников. Короче, я пока в раздумьях, что мне с этим делать. Но для протокола, как будущий юрист, скажу, что меня, охренеть как, радует моя жизнь и я доволен тем, как я живу. Я будущий юрист. Юрист.

После гибели мамы я разрешил себе радоваться только иногда, в основном на репетициях. Когда перед выпускным классом нам предложили выступать в баре, то Джей сразу же сказал, что мыбудемэто делать. В тот раз я уже не спорил, я знал, что он всё равно своего добьётся. Мой отец опять помог нам.

Когда я впервые вышел на сцену перед публикой, то понял, что я всё ещё, мать его за ногу, живой. Я всё ещё чувствую. Только на сцене я позволяю себе тихую радость. Почему тогда я не пою профессионально, если я так люблю это дело? Потому что голос мне достался, так сказать, по наследству. Я ничего для этого не сделал. А тот человек, который передал мне его – умер. Точнее трагически погиб из-за того, что я не смог спасти его. Поэтому я не хочу петь на огромную публику. Поэтому моя жизнь теперь подчинена строгому графику, где есть место только учёбе и игре в бейсбол. Всё, как по протоколу, чётко, предсказуемо, шаблонно, без неожиданностей и потерь. Поэтому я пошёл учиться на серьёзную профессию, чтобы своим умом чего-то достичь. Чтобы самому чего-то добиться, а не покорять тем, что мне просто досталось. Глупо? Может быть. Но для меня это слишком больная тема. Я хочу доказать, что помимо голоса, я и сам что-то могу. Хочу потом помогать людям, которые попадают в сложные ситуации. А это уже точно не глупо, согласитесь.

Вообще глупости разные позволительны только девушкам. Мелким оторвам всяким. Красивым оторвам. Сумасбродным и ярким девушкам с очень длинным языком. С обалденной фигурой, цветными прядями…

— Дэйв, кофе остынет, ты где витаешь? — врывается голос отца, Хантера, в моё сознание.

Поднимаю глаза и вижу взрослого и пышущего здоровьем мужчину с добрыми серо-зелёными глазами. Цвет глаз мне достался от него, только у меня цвет насыщеннее.

— Да так… Задумался, — улыбаясь, отпиваю кофе.

— Красивая татуировка, — указывает взглядом на моё левое предплечье.

Да, я сделал татуировку пару месяцев назад. Никогда не догадаетесь, что я набил. Ваши варианты? Меч? Архангел? Паутина? Две полосы, опоясывающие предплечье? Крылья? Пасть животного? Череп? Какой-нибудь орнамент? Ха, не угадали! Знаете, что? Крест, увитый розами. Рисунок выполнен в чёрном цвете и занимает всё предплечье, от сгиба в локте до запястья и выглядит очень реалистично. Удивлены? Я – нет. Крест, это как напоминание о том, что мы все смертны. Розы…  Это для меня символ жизни, расцвета, красоты. Это моя мама. И это никак не связано с группой Guns N’ Roses или кем-нибудь ещё. Хотя вы мне не поверите, я знаю.

[1] Лабать – играть. Музыкальный сленг.

[2] Пение без инструментального сопровождения.

— Ты ненормальная, клянусь! Ты что, просто шла такая и бах?! Решила это сделать?! Тай, скажи ей, что она ненормальная! — восклицает Сидни с пассажирского сиденья его машины, перекрикивая песню I JustWanna Live группы Good Charlotte. Ребята заехали за мной перед пятничным концертом.

— Малыш, вы обе ненормальные, — улыбается Тай, поглядывая на меня в зеркало заднего вида.

— Сис, а мне нравится! Тем более это не первый пирсинг в моей жизни и, может быть, не последний, — отвечаю ей, перекатывая металлический шарик во рту.

Да, я проколола язык неделю назад. Зачем? А фиг его знает. Захотелось. Пошла и сделала. Как говорит Сидни: «Бах и ого». Приблизительно так и было.

— Больно было? — не унимается она.

— Терпимо. А почему ты не в баре? Сегодня же твоя смена? — перевожу тему, разглядывая её профиль.

— Сегодня последняя смена одной девчонки, поэтому я там буду на подхвате. Но со следующей недели буду уже полную смену работать.

— Малыш, много смен не набирай, ладно? — улыбаясь, обращается к ней Тай.

Хоть я и вижу только их профили, но между ними такие импульсы бегают. Прямо ух! Они теперь живут вместе и не отходят друг от друга дальше, чем на пару метров. Честно? Я удивлена, что они раньше не разглядели друг друга. Хотя не так. Что моя сестра раньше его не разглядела. Ну, она просто тормоз. Думаю, вы это заметили. Она вечно что-то упускает и не догоняет. Тай же явно давно сходил по моей сестре с ума. А теперь он буквально сияет от счастья, много улыбается и всё время поглядывает на неё.

— Не буду. Хотя… Может тогда ты меня накажешь? — игриво тянет Сидни.

О боже! Они ещё и наказывают друг друга?!

Тай смеётся и с любовью смотрит на неё.

— Только дай повод, — подмигивая, тянется рукой к её ладони.

— Боже,