— Я не имею в виду разговоры о новых урезаниях бюджета. Я думаю о Хаперни.

— Ну, с его уходом работа на остановится, — заверил Берг. — Просто появятся небольшие затруднения. Для того чтобы найти специалиста, надо приложить некоторые усилия и потратить определенное время. Количество высококвалифицированных специалистов не безгранично.

— Вот-вот. А как раз в последнее время, по моему мнению, неоправданные траты сил и времени происходят все чаще и чаще.

— С чего ты это взял? — опешил Берг.

— Я работаю здесь уже восемь лет. За первые шесть лет текучесть кадров находилась во вполне разумных пределах, и ее нетрудно было предсказать. Одни достигали своих шестидесяти пяти лет и уходили на пенсию, другие продолжали работать и через какое-то время умирали или заболевали. Несколько молодых специалистов загнулось от естественных причин, кто-то погиб в результате несчастного случая, некоторое количество сотрудников было переведено в другие подразделения на более неотложные работы. Ну и так далее. Как я уже говорил, все эти процессы шли в рамках нормы и были вполне предсказуемы.

— Ну и?..

— А теперь посмотрим на ситуацию, сложившуюся в последние два года. Помимо обычного числа сотрудников, ушедших в отставку, переведенных на другую работу или просто умерших от более-менее естественных причин, появились и такие, которые исчезли по несколько менее обычным причинам. Например, помнишь Маклайна и Симпсона. Они поехали в отпуск на Амазонку и буквально растворились там. Никаких следов этой парочки не найдено до сих пор.

— Да, это было полтора года тому назад, — согласился Берг. — Бьюсь об заклад, что они давно мертвы. С ними могло произойти все, что угодно, — утонули, были укушены змеями, заболели местной лихорадкой. Или их просто живьем съели дикари.

— Затем был Жакобер. Он умудрился жениться на состоятельной даме, у которой было поместье где-то в Аргентине. Вот и уехал туда помогать супруге по хозяйству. Замечу — он был способным химиком, но вряд ли мог точно сказать, из какого конца коровы раздается звук мычания.

— Ну, знать это он был не обязан. Впрочем, из-за любви или денег можно научиться и не такому. Попадись мне шанс, я бы тоже сумел.

— А Хендерсон, — продолжал перечисление Брансон, не обращая внимания на комментарии Берга. — С ним произошла та же история, что и с Хаперни. Он тоже подал в отставку. Я слышал, что потом его видели где-то на Западном побережье, он заимел там промтоварный магазин.

— А я слышал, что как только его там обнаружили, он тут же исчез опять, — заметил Берг.

— Да, ты напомнил мне о слухах. Так вот, был еще один интересный слух — о Мюллере. Его нашли застреленным. Заключение следствия было таково: смерть от несчастного случая. Но люди говорили, что это было самоубийство. А ведь у Мюллера не было абсолютно никаких причин лишать себя жизни. Да и на человека, способного небрежно обращаться с оружием, он тоже не был похож.

— Ты хочешь оказать, что его убили? — заинтересовался Берг, подняв одну бровь.

— Я хочу лишь сказать, что его смерть была весьма странной. К этому прибавь случаи с Арваньяном, который произошел пару месяцев назад. Его автомобиль упал в воду с набережной — сразу на глубину в сорок футов. Говорили, что Арваньян находился в обморочном состоянии. Ему было тридцать два года, атлетическое сложение и прекрасное здоровье. Словом, версия об обмороке не кажется мне слишком убедительной.

— А что, у тебя есть медицинская степень? — поинтересовался Берг.

— Нет, никакой, — согласился Брансон.

— Ну, а парень, который выдвинул версию с обмороком, был опытным врачом. Я думаю, он знал, что говорит.

— А я и не говорю, что он не знал. Я только предположил, что это был не диагноз, а лишь догадка, основанная на предположениях, а не на строгих результатах медицинского исследования. Но догадка есть догадка, вне зависимости от того, кто ее сделал.

— А у тебя есть лучшее предположение?

— Да. Если бы Арваньян был любителем заложить за воротник, можно было бы предположить, что он вел машину в пьяном виде. Тогда все сходится. Но, насколько я знаю, он не был любителем выпить. Не был он и диабетиком. — Брансон сделал задумчивую паузу. — Может быть, он просто заснул за рулем?

— Это вполне возможно, — согласился Берг. — Со мной самим такое однажды произошло. Правда, это случилось много лет назад. И причиной тому была даже не усталость. Меня просто убаюкал шум двигателя, вид безлюдной ночной дороги и монотонное шуршание шин. Помню, я несколько раз зевнул — а затем очнулся на противоположной полосе от фар в лицо. По счастью, водитель встречной машины успел затормозить и отвернуть в сторону. Да, после этого случая я несколько недель ходил, как пришибленный.

— Арваньян не ехал долгой и утомительной дорогой. Он проехал всего двадцать четыре мили.

— Ну и что? Это ведь происходило после рабочего дня. Он вполне мог умаяться на работе. Может быть, он не выспался накануне. Ты ведь знаешь, что несколько испорченных ночей могут набить человеку голову ватой настолько, что он будет готов улечься спать где угодно, даже за рулем.

— Ты прав, Арни. Как отец двоих детей я знаю, что это такое. Недостаток сна вполне может свалить человека с ног. Но это не может не отразиться на его работе, — Брансон постучал по столу, чтобы подчеркнуть свои слова. — А по работе Арваньяна никак не было заметно, что у него серьезный недосып.

— Но…

— Более того, он, по всем признакам, ехал домой. Но почему-то не самой прямой дорогой. Набережная находилась в стороне от кратчайшего маршрута, и ему пришлось сделать крюк примерно в три мили. Зачем?

— Понятия не имею.

— И я тоже. Извини, но все это слишком смахивает на самоубийство. Вполне возможно, что так оно и было. Ясно одно — никто не знает, что же все-таки произошло. У меня такое чувство, что здесь кроется какая-то тайна, до которой начальство не доперло. Или доперло, ног скрывает ее от нас.

— Ты чересчур подозрителен, — усмехнулся Берг. — Тебе следовало бы стать частным детективом и открыть сыскное агентство.

— Слишком беспокойная работа и никаких гарантий на старость, — пожал плечами Брансон и взглянул на часы. — О, нам уже пора идти вкалывать!

Берг исчез через два месяца. В течение десяти дней, предшествовавших этому событию, он выглядел тихим, задумчивым и молчаливым. Работавший рядом с ним Брансон первые дни относил это на счет плохого настроения. Но постепенно состояние Берга все меньше напоминало плохое настроение и все больше походило на осторожное молчание. В конце концов, Брансон осторожно поинтересовался у товарища:

— Тебя что-нибудь тревожит?

— А?

— Я говорю, тебя что-нибудь тревожит? Ты ходишь, нахохлившись, как большая ворона.

— Я этого не замечал, — пожал плечами Берг.

— Но теперь, когда я тебе про это сказал, ты можешь мне ответить, хорошо ли себя чувствуешь?