Так родилась программа «Врачи без границ». Ибо врач мог находиться в кишлаке в любое время. И мог встретиться с любым дехканином, не вызывая ничьих подозрений. Даже если он и не был правоверным мусульманином. Благо больных и раненых в кишлаках всегда хватало. Афганцы – люди верующие. Если Аллах послал в наказание за грехи, к примеру, пулевое ранение, то у правоверного было два пути. Выздороветь либо умереть. Но афганцы были к тому же людьми неглупыми. Они прекрасно понимали, что без медицинской помощи следом за ранением, даже самым пустяковым, приходила смерть. От заражения крови, как правило. При своевременном же обращении за медицинской помощью раненый выздоравливал. К тому же русский доктор вызывал на себя гнев Аллаха. Ибо шел против его воли. Это было забавно! Но об этой стороне программы в разведуправлении едва ли догадывались. Увы, у каждой медали есть другая сторона. Обратная. И все-таки идея использовать врачей в сборе разведданных была хорошей. Хотя и не была новой. Но в практическом плане возникло множество проблем. Великие идеи всегда притягивают большие проблемы. Требовались врачи с опытом агентурной работы либо разведчики с хорошей медицинской практикой. Ни тех, ни других в достаточном количестве не хватало. Их необходимо было готовить. Но самой большой проблемой был, как всегда, дефицит времени. Пришлось пойти на компромисс: провести двухмесячный курс военно-медицинской подготовки для группы офицеров-разведчиков. Я тогда еще не знал, что оказался в их числе.

Мне выдали на руки служебную характеристику. В ней написали, какой я мягкий и пушистый. Выдали продаттестат, направление в госпиталь и медицинскую карту с перечнем перенесенных заболеваний, травм и ранений. Всего в документах, справках и печатях меня направили в гарнизонный военный госпиталь города Ашхабада.

Возможно, кто-то сообщил местным жителям, что я приеду сегодня. Ашхабадцы встречали своего героя. Девушки в национальных одеждах с цветами в руках. Их глаза сияли неподдельной радостью. Красочные транспаранты на столбах. Яркое солнце. Я вышел из рейсового автобуса. Я мило улыбался встречающим. Улыбка была искренней. Я готов был размахивать руками, раздавать автографы, целовать окружающих. Девушек, естественно. Но меня не замечали. Словно я был в шапке-невидимке. Девушки смотрели сквозь меня. На какого-то толстого, лысого мужичка в светлом костюме. Он, так же как и я, мило улыбался и раздавал автографы. Старая, как мир, истина – чтобы девушки дольше оставались молодыми и красивыми, им частенько приходится быть рядом с богатыми, старыми и некрасивыми. Некоторые даже умудряются в них влюбиться. Обидно!

До госпиталя я добрался пешком, благо он находился лишь в нескольких кварталах от городского автовокзала. Да и город был небольшим: два центральных проспекта и несколько улиц. Прошел через проходную мимо солдатика явно последнего периода службы.

В разведшколе мы тоже ходили в солдатской форме. К тому же без знаков различия. Но с офицерскими кокардами на панамах и с очень хитрыми физиономиями. Солдатик с подозрением покосился в мою сторону. Затем, на всякий случай, подтянул ремень и отдал честь. Это было правильно.

Приемное отделение находилось напротив. Небольшое одноэтажное здание желтого цвета затерялось в тени вековых деревьев. Но прохлады не было даже в тени. Плавился асфальт, от стен зданий веяло жаром. В Ашхабаде были обычные +45 по Цельсию. Начинали плавиться мозги. Я открыл дверь и оказался в раю. Очаровательная девушка-врач в фантастически легком наряде осталась практически незамеченной (разве лишь длинные стройные ноги, гибкая фигура и бездонно-синие глаза). Запотевший кувшин с холодным лимонадом на небольшом журнальном столике не вызвал спазмов в горле. Лишь один предмет в комнате привлек мое внимание. КОНДИЦИОНЕР! Бог был большим шутником, создавая этот мир. Он создал Адама, затем Еву. Я бы начал сотворение мира с кондиционера. Адам и Ева могли бы подождать. Зато потом были бы счастливы. Они, их дети и дети их детей… Все жили бы в раю. Увы, когда Бог заселил землю людьми, они стали плодиться и размножаться. С такой скоростью, что кондиционеров на всех хватить просто не могло.

Но в тот момент это волновало меня меньше всего. Я не переживал за негров, парящихся в Сахаре, о перегревшихся на черноморских пляжах отдыхающих. Я был зомби, меня влекло к прохладе, к кондиционеру. Рука рефлекторно потянулась к графину. Налила лимонад в стакан. Глоток, еще. Я посмотрел на врача. Девушка. Красивая. Что-то пишет. Как мало все-таки нужно человеку. Если поднапрячься, я наверняка бы уложился со списком самых первоочередных желаний страницах на двадцати.

Я начал старую песню о том, какой я больной, несчастный и одинокий. Девушка подняла глаза. Она даже не улыбнулась.

– Сергей Иванович? Вам в третий корпус. К Меламед. Это прямо и направо.

Вот и все счастье! А я бы задержался еще на часок. С таким очаровательным доктором. Или даже на всю жизнь? Кто знает?!

И тогда я побрел к третьему корпусу. Меламед. Интересно, что это такое?

Это оказалось не что, а кто – Меламед Ирина Моисеевна. Начальник учебной команды. Ослепительно красивая женщина лет двадцати пяти. Я безошибочно определяю возраст женщин. Считаем. Выглядит на двадцать пять, должность требует определенного стажа в разведке и медицине. Это еще плюс двадцать лет. Делим на какое-нибудь число. Вводим коэффициенты, определяем погрешность. Получаем итог. Примерно двадцать пять лет. Секрет расчетов прост: женщине столько лет, на сколько она выглядит. Удивительным было другое. Я встречал красивых женщин. По крайней мере одну. Минуту назад. Через минуту я встретил другую. На выставке мод это было возможно. Но я ведь не на подиуме, а в военном госпитале. Почерк родной конторы бросался в глаза. Там испытывали слабость к красивым женщинам. А кто ее не испытывает? Но наши отцы-командиры считали, что рядом с красивыми женщинами мужчины становятся более работоспособными. И это действительно так. Правда, в области достаточно далекой от разведки. Ирина Моисеевна была красивой женщиной, но еще она была и умной женщиной. Всю нашу работоспособность она умело направляла на выполнение поставленной задачи. Мы старательно сопротивлялись.

Задача стояла простая – двухмесячный курс военно-медицинской подготовки с группой из пятнадцати человек. Я приехал в госпиталь болеть, отдыхать, ухаживать за симпатичными медсестрами. Делать что угодно, лишь бы ничего не делать. Но в книге судеб было записано иное. Записано выпускной комиссией.

Нас разместили в отдельном корпусе. Назвали ординаторами. К счастью, больные не знали, что это означает. На студентов-практикантов мы не тянули по возрасту. Были слишком старыми. На ординаторов возраст был подходящим. Не хватало знаний.

С 9 утра и до обеда мы помогали лечащим врачам в травматологии или хирургии. Присутствовали на операциях. После обеда изучали теорию. По ночам зубрили медицинские учебники и Краткий русско-дари разговорник (дари – одна из разновидностей афганского языка, или фарси-кабули, как она называлась раньше).

Занятия с нами проводились на традиционно высоком уровне. Из Москвы прибыл ряд профессоров. Настоящие медицинские светила. Управление никогда не скупилось на хороших учителей. Впрочем, и на учебную нагрузку, тоже. Занятия заканчивались около десяти часов вечера. Ежедневно, без выходных. Скрашивало занятия только одно – присутствие на них Ирины Моисеевны. Увы, она даже не флиртовала с нами. Ребята где-то узнали, что она разведена. Не узнать не могли. Разведка. Волки! И нужно было быть совсем слепым, совсем глухим и совсем никаким, чтобы не заметить, как мы ее обхаживали. После получения информации о разводе наш натиск заметно усилился. Он и до этого был неслабым. Но нет предела усилению усилий пятнадцати озабоченных мужиков.