— Ах, — удивился он, — вы все еще за книгами? Прекрасно, но вы не должны столь усиленно работать, тем более что ужин готов.

Он взял меня под руку, и мы прошли в соседнюю комнату, где был накрыт стол. Граф опять отказался от еды под тем предлогом, что обедал вне дома. Он присел к камину, как в предыдущий вечер, и занимал меня рассказами, пока я ел.

После ужина мы продолжали разговаривать на всевозможные темы. Было уже очень поздно, но я считал, что до известной степени обязан исполнять прихоти хозяина. К тому же мне не хотелось спать, так как долгий сон накануне вполне подкрепил меня, но тем не менее я ощутил неприятный холодок с приближением рассвета. Считается, почему-то подумал я, что люди всегда умирают на рассвете.

Внезапно в тишине раздалось звонкое пение петуха. Дракула вскочил.

— Уже утро! — воскликнул он. — Простите, что так задержал вас. Но вы очень увлекательно рассказывали об Англии, и я совершенно забыл о времени.

И с низким поклоном граф поспешно вышел.

Я прошел к себе. За окном, выходящим во двор, пробивались первые слабые лучи восходящего солнца.

10 мая. Я боялся, когда начал писать, что вхожу в слишком большие подробности, но теперь рад, что не пропускал ни малейшего события. Все окружающее до такой степени странно, что мне делается жутко. Я буду очень рад, если выберусь отсюда живым. Возможно, это непривычный ночной образ жизни так влияет на меня. Если бы я мог с кем-нибудь переговорить, было бы легче, но рядом нет ни одной живой души, кроме графа, и, боюсь, мы с ним единственные обитатели замка. Но нельзя терять мужества, а не то…

Итак, на рассвете я лег в постель, но довольно скоро проснулся. Спать не хотелось. Повесив свое зеркальце у окна, я начал бриться. Вдруг чья-то рука легла мне на плечо… Над ухом раздался голос графа:

— Здравствуйте!

Я невольно вздрогнул, до такой степени это было неожиданно. Как я мог не заметить его появления? От испуга я нечаянно порезался бритвой, хотя в первую минуту не почувствовал этого.

Ответив на приветствие графа, я повернулся к зеркалу. Но что это? Дракула стоял за моей спиной, однако в зеркальце отражения его не было! Я ясно видел себя, комнату за собой… и больше ничего. Это обстоятельство крайне неприятно поразило меня и усилило чувство неловкости, которое я испытывал в присутствии графа.

Тут я заметил, что порезался: кровь из ранки текла по подбородку. Положив бритву на стол, я обернулся, намереваясь достать кусочек пластыря. Когда граф увидел мое лицо, глаза его вспыхнули. Он кинулся ко мне с явным намерением схватить за горло. Я отшатнулся, и рука его коснулась распятия, висевшего у меня на шее. Граф откинулся назад и как будто съежился от страха.

— Берегитесь! — закричал он. — Порезы гораздо опаснее в этой стране, чем вы предполагаете!

На глаза ему попалось мое зеркальце.

— Вот мерзкая причина несчастья! Это гнусная игрушка, сотворенная человеческим тщеславием!

Быстро открыв окно, Дракула выбросил зеркальце. Упав на каменные плиты, которыми был вымощен двор, оно вдребезги разбилось. Граф молча удалился.

Все это очень неприятно. Не знаю, как я буду бриться теперь, разве что перед крышкой моих часов или мыльницы, которая, к счастью, металлическая.

В столовой стол был накрыт, но граф не пришел, и я завтракал в одиночестве. Странно, при мне граф не ест и не пьет. Вообще он чрезвычайно оригинален.

После завтрака я решил осмотреть замок. Выйдя на лестницу, я зашел в комнату с окнами на юг, из которых открывался великолепный вид.

Замок расположен на краю отвесного обрыва. Внизу поднимается густой лес. Кое-где деревья редеют, обнажая скалы. В солнечных лучах быстрые ручьи кажутся серебристыми ленточками. Но я не мог долго любоваться красотой местности. На сердце было неспокойно. Я побрел дальше по коридору. Везде двери, двери и двери, закрытые на замок и на задвижки. Из замка нет выхода, если не считать окон. Замок — настоящая тюрьма, и я в ней — узник!

ДНЕВНИК АНДРЕЯ ГАРКЕРА

11 мая. Когда я пришел к такому заключению, бешенство овладело мной. Я метался по коридору, пытаясь открыть хоть одну дверь, но вынужден был признаться в собственном бессилии.

Осознав безвыходность положения, я опустился на стул и задумался. Что делать? Но ни к какому решению прийти не мог. Единственное, в чем я был убежден, что говорить графу о своих подозрениях не следует. Он сделал меня своим пленником по известным только ему причинам и, очевидно, будет обманывать меня, если я потребую объяснений. Остается лишь таить свой страх и подозрения и следить за тем, что происходит. Или я обманываюсь, как ребенок, или нахожусь в самом отчаянном положении. Если последнее предположение верно, то потребуются все мои умственные способности, чтобы спастись.

Тяжелый стук входной двери известил о возвращении Дракулы. Но в библиотеку он не пришел. Осторожно прокравшись к своей комнате, я увидел, что граф убирает мою постель. Это было крайне странно, но подтверждало мою догадку. Значит, слуг в замке нет? Я продолжал наблюдать через щелку двери. Граф теперь накрывал на стол. Если Дракула снисходит до таких мелочей, это очевидное доказательство того, что ему некому поручить подобную работу. Мне стало безумно страшно. Если никого нет в замке, то кучер, который привез меня сюда, никто иной, как сам граф! Мысль эта ужасна, я начинаю верить в действительность всех кошмаров той ночи! Кто же этот человек, могущий остановить стаю волков одним движением руки? Отчего жители Бистрицы и люди, ехавшие со мной в омнибусе, так безумно боялись за меня? Что означали подарки, которые они вручили мне? Распятие, венки из дикой розы и еще какого-то растения… Да благословит Бог добрую старушку за то, что она повесила мне на шею освященный крест!

Надо постараться узнать побольше о графе. Может быть, сегодня вечером он заговорит о себе, и я направлю наш разговор в это русло. Придется действовать с большой осторожностью, чтобы не возбудить его подозрений.

Полночь. Я долго беседовал с графом, расспрашивая его про Трансильванию. Он рассказывал о некоторых исторических личностях, о разных битвах так увлекательно, будто сам жил в то время.

Дракула гордится своими предками. Я жалею, что не могу передать все подробности нашей беседы, но красноречие графа очаровало меня. Он возбужденно расхаживал взад и вперед по комнате, дергая свои длинные белые усы и хватая все, что попадалось под руку. Постараюсь пересказать хотя бы часть его рассказа.

— …Когда мы смыли позор нации, кто, если не воевода нашего рода, перешел Дунай и начал войну на земле неприятеля?! — патетически воскликнул он. — Кто, если не Дракула, воодушевил своих сыновей, переходивших потом неоднократно реку, разделявшую наши земли? Кто, если не Дракула, в минуту, когда все бежали, вернулся один на поле брани, чувствуя, что от него одного зависит победа? Говорят, что он был жесток и думал лишь о собственной славе. Но скажите, куда годны мужики без вожака? Как может окончиться война, если нет ума и сердца, воодушевляющих ее? Когда после битвы Могакса мы сбросили венгерское иго, то мы, Дракулы, были впереди! Наш дух не мог терпеть неволи! Ах, мой милый молодой друг, род Дракулы может похвастаться такими деяниями, что рядом с ними дом Габсбургов ничтожен и мелок, как осенние грибы! К несчастью, времена эти миновали. Кровь оказывается драгоценным кладом в эту эпоху постыдного мира, и слава великих родов утратилась…