Но она должна пойти... Оливия залезла в сумочку и выхватила кольцо с ключами. Потом выбрала самый длинный и острый из них и, держа его как оружие, направилась к входной двери. Хайри С последовал за ней, поджав хвост.

– Ты должен остаться здесь, – попыталась настоять она, но, когда открыла дверь, маленькая собачонка пулей вылетела из дома и помчалась по палой листве к ее видавшему виду пикапу. Оливия заперла дверь и, взглянув на нее через плечо, побежала к подъездной дорожке, где у кабины ее машины скулил и прыгал пес. – Что ж, залезай. – Она открыла дверцу, и Хайри С проворно забрался внутрь. Он занял свое любимое место на пассажирском сиденье, положив крошечные лапы на приборную панель, и высунул язык, тяжело дыша. – Это не увеселительная поездка, – сказала Оливия, давая задний ход. Свет фар освещал фасад ее маленького жилища. В тени возле входа никаких незнакомцев она не увидела, никто ее не поджидал. Может быть, снова разыгралось живое воображение.

Наверняка так и есть.

Но все же ее сердце бешено колотилось.

Она включила передачу своего старого «Форда». Пикап с грохотом рванулся вперед, в воздух взметнулся гравий. Дорожка была длинной и, извиваясь, шла через насаждения кипарисов и пальметто, затем после маленького моста выходила на главную дорогу.

Новый Орлеан находился в двадцати минутах езды. Она выжала предельную скорость. Но она не хотела иметь дело с каким-либо другим полицейским, другим детективом. Нет. Ей нужен Бенц. Сейчас еще слишком рано, и его еще нет на службе. Но она подождет. Столько, сколько потребуется.

Когда дорога повернула на юг, она заметила проблеск света, который вырос в слабое зарево на горизонте, оранжевую дымку, которая была видна через густые кипарисовые рощи, и вечнозеленый дуб.

Внутри у нее все сжалось.

Тот самый пожар.

О господи.

Пожарные и полиция еще не знали, что где-то в этом аду находится тело женщины; женщины из ее видения.

– Ox-ox-ox. – Тон Рубена Монтойи выражал полнейшую обреченность.

Бенц оторвал взгляд от бумаг, когда Монтойя в своей неизменной черной кожаной куртке и черных джинсах проскользнул через открытую дверь в его кабинет с двумя бумажными стаканчиками кофе.

Протянув Бенцу один из стаканчиков, он прислонился бедром к картотеке. Затем через неприкрытую дверь посмотрел в сторону лестницы, находящейся в дальнем конце лабиринта кабинок и столов во внешнем офисе.

– Что? – спросил Рик, сидящий за столом, заваленным горой бумаг, которая, казалось, никогда не уменьшается. В Новом Орлеане был высокий уровень преступности.

– Проблема.

– Проблемы есть всегда.

– Нет, ты не понимаешь, к нам опять пожаловала местная чокнутая.

– Опять? – повторил Бенц и, посмотрев на дверь, увидел объект интереса Монтойи, изящную женщину небольшого роста с растрепанными золотистыми кудрями и гладкой кожей. Одета она была в полинявшие джинсы и поношенный свитер с символикой «Святых Нового Орлеана». С уверенным видом она направлялась прямо к кабинету Бенца.

– Она была у Бринкмана, утверждала, что является медиумом и видит убийства раньше, чем они происходят на самом деле, – объяснил Монтойя.

– И что говорит Бринкман?

– То же, что и всегда: «Чушь собачья». Он не верит во все эти россказни.

В этот момент Оливия влетела в кабинет. Щеки у нее раскраснелись, а острый подбородок был напряжен и, как показалось Бенцу, выражал полнейшую решимость. Ее глаза цвета чистого солодового виски впились в него.

– Детектив Бенц? – спросила она, даже не посмотрев на Монтойю.

– Да, я Бенц.

– Отлично. Мне нужно с вами поговорить.

К этому времени Бенц уже наполовину встал. Затем махнул рукой в сторону Монтойи.

– А это детектив Рубен Монтойя, мой напарник.

– Рубен Д. Монтойя. Меня обычно называют Диего, – добавил он.

Бенц поднял бровь. Диего. С каких это пор? А... с того момента, как в кабинет вошла красивая женщина. Монтойя, может, и говорил о ней как о чокнутой, но интересовался ею. А как же иначе – это был его modus operandi[3]всякий раз, когда рядом появлялась привлекательная особа. Состояние ее ума, очевидно, не имело ни малейшего значения. И он, по-видимому, совершенно забыл о своем вчерашнем заявлении, что встречается только с одной женщиной. Монтойя просто не мог пропустить ни одной красотки.

Оливия едва удостоила Монтойю взглядом, в то время как Бенц протянул ей руку.

– Я читала о вас в «Тайме», – сказала она.

Прекрасно. Еще одна горожанка, которая думала, что он настоящий герой. К ее чести, она смотрела прямо на Бенца и не обращала ни малейшего внимания на заигрывания Монтойи. Она пожала ему руку. Хватка у нее была на удивление сильной.

– Нельзя верить всему, что читаешь.

– Уверяю вас, я и не верю.

Жестом он пригласил ее сесть.

– Итак, о чем вы хотели поговорить со мной?

– Об убийстве.

По крайней мере, она не ходила вокруг да около. Он вытащил блокнот из-под стопки наполовину законченных рапортов.

– Кого?

– Женщины. – Она плюхнулась на стул, и он заметил темные круги у нее под глазами, маленькие морщинки в уголках рта. С ее появлением в кабинете слабо запахло жасмином. – Я не знаю. Он называл ее Сесилия, но она сказала, что ее зовут по-другому... она так и не сообщила ему свое настоящее имя.

– Не сообщила кому?

– Убийце, – ответила женщина, смотря на него так, словно он был тупым как пробка.

– Минутку. Давайте начнем сначала, – сказал он. – Вы видели, как убивали женщину, верно? Вы были там? – спросил он.

Она помедлила с ответом.

– Нет.

– Нет?

– Но я это видела.

Замечательно. Хорошее начало дня. Бенц щелкнул ручкой.

– Где произошло убийство, мисс...

– Бенчет. Меня зовут Оливия Бенчет. Я не знаю, где это случилось... но я видела женщину лет двадцати пяти, ее убивали. – Оливия побледнела и тяжело сглотнула. – У... у нее светлые волосы, доходящие до плеч, голубые глаза, несколько веснушек и... лицо, напоминающее по форме сердечко. Она худая, но не тощая... в... хорошей форме, словно она занималась физическими упражнениями или... о, боже. – Оливия закрыла глаза, судорожно вдохнула, затем медленно выдохнула. Мгновение спустя она открыла глаза и, казалось, стала спокойнее. Запах жасмина снова стал дразнить его ноздри.